На развалинах Мира

Это была очень больших размеров собака, напоминавшая собой кавказскую овчарку и ньюфаундленда — одновременно. Вероятнее всего — специально выведенной породы, вроде волкодава. Но таких размеров пес мог бы потягаться и с некрупным медведем… Беспощадное, дикое выражение в ее зрачках постепенно ослабевало и становилось, словно более разумным. Она несколько раз дернулась в агонии и затихла, вывалив наружу шершавый, розовый язык. Я склонился над ней, готовый вновь вонзить в нее нож, и, оступившись, поставил ногу возле ее морды. И тогда, едва оторвав громадную голову от земли, она лизнула меня по мокасину дрожащим языком, потом еще раз дернулась и затихла. От изумления у меня перехватило дыхание… Со стороны дома послышалось поскуливание. Я подобрал топор и настороженно подошел к бревнам, угрожающим рухнуть. Скулеж стал еще отчаяннее. Дверь в дом была сорвана, потолки накренились. Я, опасаясь того, что дом может развалиться в любой момент, осторожно вошел внутрь. Забившись в дальний угол, под упавший стул, на меня со страхом смотрел крупных размеров щенок, весь дрожащий и трясущийся от страха. В другом углу лежали окровавленные, обглоданные останки человека… Я все понял — собака, непонятно как уцелевшая в эти дни, обезумев от всего и отягощенная заботой о щенке, не нашла иной способ, чтобы не сдохнуть от голода. И, только когда нож вонзился в ее сердце и оборвал ее жизнь, она, на краткий миг, пришла в себя, выйдя из состояния безумия, в котором находилась. И все, что она успела сделать, это вспомнить, что она — самый близкий друг человека…

Я сделал шаг к щенку — он рванулся в сторону и отчаянно завизжал, скаля маленькие, но очень острые зубки. Мне пришлось отступить назад — еще шаг, и он от страха мог кинуться в большую дыру в полу. Падение с такой высоты ничего хорошего ему не сулило, а мне, почему-то, хотелось заполучить его живьем.

— Ну что ты, парень?

Я как можно мягче произнес несколько слов, пытаясь приучить его к звуку человеческой речи. Щенок снова ощерился и звонко залаял, призывая на помощь мертвую собаку. Я покачал головой:

— Не шуми зря. Не придет твоя мама… И не убьет больше никого.

Присмотревшись, я понял что, то, что я вначале принял за останки человека, являются таковыми лишь наполовину — а большей частью это были изгрызенные куски какого-то животного. Похоже, что овчарка охотилась здесь уже давно и на всех подряд. Но нога, все-таки, была человеческой… Щенок дернулся в сторону — из-под его ног выкатилась резиновая игрушка. Это был мячик, почти потерявший свой цвет и форму, со следами зубов на резине. Мячик подкатился ко мне, и я остановил его ногой. Я нагнулся, дотронулся до него пальцами и вновь накатил к щенку — но моя уловка не сработала. Он прекрасно понимал, что сейчас не время играть! Оставалось или выманить его оттуда, куда он забился, либо просто оставить в покое, и уйти. Но делать последнего мне не хотелось.

— Значит, не хочешь? А жить хочешь?

Щенок тявкнул — озлоблено, как затравленный и пойманный в ловушку зверек.

Едва я протянул в его сторону руку, как он рванулся — и вместо того чтобы сигануть в яму, где я потерял бы его безвозвратно, изо всех своих собачьих сил, цапнул меня за пальцы. Острые зубы вмиг прокусили слабую защиту — ткань перчаток, в которые я был одет. Я отдернул ладонь назад — на ней сразу появилась кровь.

— Вот ты как?

У меня появился азарт — теперь я, во чтобы-то ни стало, желал поймать его и забрать с собой. Он мог стать мне другом, если уж найти друга из числа людей как-то не получалось…

Я сделал вид, что ухожу — вышел из дома и присел неподалеку, на бревно. По пути я наступил на покосившееся крыльцо — ступать по нему было опасно, и овчарке везло, как и мне, что она не сломала на нем лапы, возвращаясь с охоты к щенку. Я нахмурился — какой охоты? Судя по тому, как выглядят останки, она не брезговала нападать на тех, кто, как и я, недавно бродил по руинам. А неизвестный зверь, чьи остатки я видел, вряд ли был пойман позже, чем за три-четыре дня тому назад. Но, если так — то это означает, что люди все-таки здесь есть! И не только люди — но и животные! У меня сразу пересохло в горле… Да, если это ела собака, то значит, это ел и щенок? Нужен ли мне такой приятель, который в самом нежном возрасте, уже успел отведать человечины? В доме громко завыли — кутенок горько жаловался на свою судьбу. Похоже, что мать не приучила его сохранять молчание во время своих отлучек. Такой надрывный скулеж не мог не привлечь чьего-либо внимания. Наверное, именно так и погиб тот несчастный, которого убила эта черная бестия. Пришел на вой, как и я — а нагрянувшая, внезапно, овчарка прикончила его, разжившись запасом продовольствия на месте. Скулеж стал нестерпимым — теперь щенок уже сам хотел, чтобы его вытащили оттуда, куда он так рьяно прятался. Я усмехнулся — я, все-таки, уйду отсюда вместе с ним, даже если для этого мне придется разобрать весь дом по частям.