На развалинах Мира

— Почему не хочу? Хочу… Только я еще не определился — куда.

— Пойдем в город!

— В город? Но что там делать? Мы уже везде, практически, были.

Ната умоляюще сложила руки:

— Ну, Дар…

— Пойдем, побродим… если хочешь. Посмотрим, что и как. Вдруг, что-то изменилось, появилось то, чего мы не знаем. Ты согласна?

— Разумеется. Здесь, конечно, здорово — но, по правде говоря, я уже стала задыхаться от этих серых стен!

— Ну, ты не права. Они же белые? Ната колупнула краску на бетоне:

— Ну, пусть, белые… Все равно — надоело!

Я невольно залюбовался ею — так хороша была эта девочка-девушка-подросток…

Заметив мой взгляд, она сразу насупилась и отошла к очагу. В котелке, висевшем над огнем, варилось и булькало что-то — с появлением Наты, все заботы на этот счет, легли на ее плечи. Не то, чтобы я отказывался готовить — она отстранила меня от этого процесса, заявив, что дело мужчин

— это дело мужчин… А кухня — это женское! Спорить было бесполезно — Ната готовила так хорошо и вкусно, что я предпочел уступить, занимаясь другими делами.

— Ты совсем перестал есть. Нет аппетита?

Она попробовала свое варево, и я сглотнул слюну — так потрясающе пахло от очага.

— Разве? Я, вроде, не жаловался.

— А кто вчера половину своей порции отдал Угару? Будешь его баловать — привыкнет попрошайничать и совсем стыд потеряет!

Пес, услышав о ком идет речь, навострил уши. Я возмущенно заметил:

— И это ты мне говоришь? А кто все время его к столу приучал?

Ната повела плечами.

— Дрессируй получше…

— Я — плохой дрессировщик. Если бы он не понимал все, что нужно сам, вряд ли мне удалось бы его, чему ни будь, научить. У меня никогда не было собаки. Кошки — да, бывали. Но, самое большое чему я их мог научить, так это прибегать на свое имя. И то, когда они были голодными…

— Да? — она критически окинула меня взором. — А производишь впечатление очень твердого человека. Или, это напускное?

Я пожал плечами:

— Ни да, ни нет. Я могу быть и твердым — если придется. Но не люблю этого…

Ната налила мне в тарелку суп.

— Ешь сам. Я обижусь, если ты опять станешь кормить Угара. Его порция остывает. Пусть потерпит!

Я отломил кусок лепешки — Ната, научившись их печь по моему рецепту, внесла некоторые свои добавки.

— Вкусно… Где ты научилась готовить?

Она вздохнула:

— Дома, где же еще. И, не дома — тоже. Приходилось.

Она сразу замкнулась — я умолк, подумав, что зря напомнил ей о том, чего она всегда старалась избежать — темы о доме и близких.

— Искупаться так хочется…

— Нагреть воды?

— Нет, искупаться… в смысле — поплавать.

Я развел руками:

— Ну, бассейн мне не вырыть… Разве что — в реке. Но там я не советую — могут вполне приятно закусить одной из твоих стройных ножек!

Ната рассмеялась — в первый раз после нашей размолвки.

— Не льсти, не умеешь… А я — знаю где!

— Да?

— Да! В гейзере!

Я опешил на секунду. В самом деле, такая мысль мне и в голову не приходила!

— Но… Там ведь вода может быть очень горячей! Гейзер — это не шутки…

— Но, Дар, ты же сам там купался — я помню, как ты рассказывал!

Ната преданно и лукаво стала заглядывать мне в лицо. Я не выдержал.

— Ната, перестань. Ната, я не… Ната! Все, сдаюсь…

— Есть!

Она повисла на мне, целуя меня в небритую щеку. Я дернулся, как ужаленный

— после всего, что между нами было, все нежности теперь воспринимались с трудом…

— Ты что?

Она закусила губу.

— Да… Гвоздь тут вылез.

Я незаметно достал с пола согнутый кусочек железа и демонстративно положил его на край табурета.

— Не убрал, наверное, когда наконечники делал.

— Да?

Она взяла его в руки и подозрительно посмотрела.

— Вроде бы, я полы подметала…

Пока она была занята гвоздем, я встал и отошел на безопасное расстояние.

Как я мог признаться ей в том, что уже давно и мучительно хочу ее? Хочу — как женщину, хочу — до потери рассудка. Это была сладкая… но мука. Иной раз, проснувшись среди ночи, я часто ловил себя, на том, что не выдержу — встану, подойду к ее уголку, сдерну ширму, разделяющую наши комнаты, и…

Ната заметила мой изменившийся взгляд и сжалась — она всегда так сжималась, когда ее покидало хорошее настроение.

— Так как… Гейзер?

Она так тоскливо повела глазами по обшарпанным стенам подвала, покрывшимся пятнами и разводами… Я склонил голову.

— Ну, как хочешь. На гейзер, так на гейзер. Только уговор — искупаешься — и все. У самого берега — добавил я, уже понимая, что этот уговор будет нарушен ею непременно. Сам я рассчитывал остаться на берегу. Охранять девушку, пока она будет в воде. Хоть в городе и не попадалось крупных хищников, не считая, кошки, но мало ли…

Ко мне подошел Угар. Он подставил мне свое ухо — это так ему нравилось, что могло сравниться разве что, с почесыванием брюха. Пес блаженно прикрыл глаза…

— А меня?

Ната так быстро пристроилась рядом с псом, что я не успел ничего сказать.

Она заискивающе моргнула и добавила, кладя голову на холку собаки:

— Ну, погладь меня тоже. Хочешь, я даже мурлыкать буду?

Вздохнув, я положил ладонь на ее волосы.

— Как хорошо… — Ната тоже закрыла глаза. — Мурашки просто по коже бегут.

Мурлыкать она, естественно, не собиралась. Я не выдержал.

— Не думал, что волосы могут быть такой эрогенной зоной.