На развалинах Мира

… Мы держались за руки, сами не понимая, на что надеясь. Мы, это те, кто оказался под завалом из нескольких деревьев, снесенных ураганом со своих мест и при падении образовавших естественное укрытие. Нас было примерно пятнадцать, возможно, двадцать человек. Мы оказались здесь случайно — в поисках спасения, сбившись в группки, мы набрели на это место, и вскоре к нам присоединились еще несколько таких же, сбегавшихся отовсюду. Над головами бушевал смерч, и лишь по счастливой случайности, мы еще не попали в его эпицентр. Из черного облака вылетело что-то массивное, и вскоре мы сумели разглядеть, что это автобус, заброшенный на немыслимую высоту, падает на город вместе со всеми своими пассажирами. Он врезался в стену дома на уровне пятого этажа и этим окончательно снес пока еще державшиеся стены. Из его сдавленных окон начали падать тела людей, но и мертвым не настало покоя — смерч подхватил их и унес с собой, как он уносил все, чего касался. Сила смерча превышала все нами виденное — он лишь слегка коснулся другого здания и развалил его пополам. Крыша дома всем своим шатром приподнялась вверх и, едва смерч покинул это место, с грохотом и лязгом упала обратно. Дом задрожал, стены стали сыпаться большими кусками… Через минуту, на месте здания, высилась лишь груда руин и обломков, перемешанная с битым стеклом, осколками кирпича, трубами, лестничными пролетами и раскрошенной в труху мебелью.

Деревья над нами вспыхнули — порыв ветра донес до листвы языки огня, и наше убежище превратилось в один большой костер. Пламя, пригибаемое ветром к низу, заживо поджаривало тех, кто оказался не в состоянии покинуть навес вовремя. Их мольбы и крики уже ничего не могли изменить — мы не в силах были им помочь из-за сплошной стены огня. Одно из деревьев треснуло, а подземный толчок сбросил его вниз, на пытающегося выползти из завала парня, придавив его голову к земле. Он судорожно дернулся, руки вцепились в дерн. Все было бесполезно — огонь уже жадно лизал его тело, и жар его был столь силен, что мы вскоре увидели, как сквозь лопнувшую кожу и обугленное мясо появились белеющие позвонки. Но и тех, кто успел выскочить, смерть не собиралась щадить!

Дикий, нечеловеческий крик раздался поблизости. И, хотя вокруг все гремело и трещало, я обернулся, уловив в этом возгласе что-то такое, на что нельзя было не отозваться. Женщина, стоявшая на коленях и протягивающая перед собой маленькую девочку трех или четырех лет, отчаянно вскрикнула:

— Помогите!

Я перескочил через кого-то, отбил рукой пытавшегося мне помешать мужчину и упал возле матери и ее ребенка.

— Ааа!

Кричала не девочка — она только широко раскрытыми глазами смотрела на все, а по ее грязному лицу текли крупные слезы. Одна из ее ручек болталась как пришитая к телу. Она должна была испытывать сильнейшую боль, но я не слышал даже стона. Ее мать, продолжавшая сжимать малютку, кричала так, что от ее криков я даже перестал слышать что-либо еще.

— Спасите!

Я сглотнул подступивший комок, и, силой разжав пальцы женщины, забрал у нее девочку. Та только подняла на меня свои глаза. В них была такая мука, что я прижал ее к себе, не в силах смотреть ей в лицо. Женщина покачнулась и упала. Я вскочил, продолжая удерживать девочку на руках. Почти сразу, на то место, где мы находились, упала целая груда пылающих досок и похоронила под собой и мать и еще несколько, случайно оказавшихся поблизости, человек. Бежать с девочкой было тяжело. Я прижимал ее к себе, что-то шептал, сам не зная как успокоить ребенка — как это было сделать при бушующем повсюду хаосе? Сильный рывок за ногу сбил меня на землю — кто-то с дикими глазами цеплялся мне за штанину зубами. Руки несчастного были оборваны по локоть, и он истекал кровью, не имея сил, чтобы вылезти из ловушки, в которую он попал. Я рванулся, почувствовав при этом, что вырвал у погибающего несколько зубов. Мимо пролетела одна доска, другая — это сыпался дом, словно сложенный из карт и теперь дрожащий на поверхности. А внизу вздымалась и опускалась земля, заглатывая и переваривая тех, кто не смог избежать ее смрадного зева. Я пригнулся — кусок стекла просвистел надо мной и пропал в трещине, из которой било пламя. Трещина угрожающе приблизилась ко мне… И это был самый лучший прыжок, который я когда-либо делал в своей жизни! Яма оказалась позади, но зато дорогу преградила целая баррикада из автомобилей, наваленных друг на друга. Лавируя между ними, обдираясь и оставляя на них остатки своей одежды, я с трудом выбрался на открытое место. Девочка, потерявшая последние силы, уронила головку мне на плечо, а ее, не пострадавшая рука, обнимавшая меня за шею, безвольно повисла.

— Держись! Слышишь! Держись! Я спасу тебя!

Я остервенело метался из стороны в сторону, уворачиваясь от множества падающих предметов, полз и прыгал, бежал и замирал на месте, вновь бежал — а девочка, словно отяжелела, и, как камень, повисла на руках, не подавая никаких признаков жизни. Где-то мелькнул белый халат — хотя белым назвать его можно было лишь отчасти. Я дико заорал:

— Врача!