На развалинах третьего рейха, или маятник войны

В той или иной степени задачу реабилитации Гитлера, а в его лице и целой системы, предпринимают авторы мнгочисленных мемуаров, которыми завален книжный рынок ФРГ. Речь идет о воспоминаниях Риббентропа, письмах Гесса, дневниках Геббельса, мемуарах Бальдура фон Шираха, Альберта Шпеера, фельдмаршала Манштейна, гросс-адмирала Деница и других. Причем многие из них печатаются в иллюстрированных журналах, являющихся чтивом для миллионов людей. А журнал «Квик» из номера в номер печатал мемуары бывшей провинциальной актрисы Э. Зоннеман — «Я — Эмма Геринг, говорю, как тогда действительно было». Вся эта писанина напоминала дурной сон. Это была неприкрытая реабилитация всего того, что совершили изверги XX века, ввергнувшие мир в разрушительную кровавую бойню. Все это был сознательный акт.

В ореоле мучеников представляли многих подручных Гитлера. О Шпеере писали в тоне едва скрываемого восхищения перед его «заслугами» и «талантами». Его выставляли порой чуть ли не как противника Гитлера, вынашивавшего план отравить фюрера ядовитыми газами в подвале имперской канцелярии. Охотно цитировали слова Шпеера: «Без моей работы война была бы проиграна уже в 1942–1943 годах». Приводились подробные статистические данные об увеличении производства вооружения гитлеровской Германии под его руководством. Вот, мол, он какой молодец!

«Франкфурт — это серебряная и золотая яма», — говорил Мартин Лютер в 1524 году. С середины XVI столетия город стал местом ярмарок, на которые съезжались торговые гости из Франции, Фландрии Италии, Англии, Венгрии, России и Польши. Легенда гласит: в одном из бедных еврейских районов Франкфурта-на-Майне фрау Гудула Ротшильд, жена менялы Амшеля, родила своему мужу множество детей, из которых в живых остались десять. Половина из них стали финансистами. И старая матушка, сохранившая чудовищный диалект трущоб, говорила: «Если мои сыновья захотят, то войны не будет». Между тем финансирование войн и военных приготовлений, особенно в нашем столетии, приносило немалые дивиденды банкирам города на Майне. Утверждают, что франкфуртские финансовые круги предоставили Аврааму Линкольну кредиты на войну с южными штатами.

Герман Абс — председатель правления всемогущего «Дойче банк» и Конрад Аденауэр с давних пор, а вернее с юности, были связаны узами привязанностями. Аденауэр входил когда-то в состав наблюдательного совета этого банка. Абс поддерживал его не только советами, но и весьма выгодными сделками. В каком размере благочестивый католик Конрад Аденауэр округлил в те годы свое состояние, неизвестно. Впрочем, важно не это. Аденауэр в течение послевоенных лет стоял у руля боннского правительственного корабля, Абс — у пульта западногерманской экономики.

В годы войны молодой член правления «Дойче банк» Абс тайно встречался в Швейцарии с финансистами США, чтобы договориться о судьбе американских кредитов, предоставленных Германии Уолл-стритом в 30-е годы. Как только замолкли пушки, контакт возобновился. После войны он, правда, попал на три месяца в тюрьму, но его выпустили. Об этом позаботились американские финансисты, прежде всего американский генерал Дрейпер из военной администрации и влиятельный администратор «плана Маршалла» Поль Гофман. В узком кругу банкир как-то жаловался, что население не будет защищать систему, «в которой участвует горстка или тысяча лиц». Вот почему, по мнению Абса, так ценна теория «народного капитализма». Господа мечтали вслух о военном антисоветском блоке, о «распаде восточного блока» вследствие «внутренних разногласий», о возвращении к временам великогерманского рейха.

Кто-то сказал, что вспоминать — это большое искусство. Надо добавить: и очень нужное и полезное. Жаль ведь оставлять нетронутым в закоулках памяти все то, что когда-то сам видел и прочувствовал. И сегодня в памяти живы картины жизни страны, невероятно многоликой и вместе с тем удивительно однотипной. С одной стороны, великое наследие веков, борьба с раздробленностью и изоляцией, в том числе и самоизоляцией и провинциализмом, породившими однако, удивительную самобытность различных земель в говоре, костюмах, архитектуре крестьянских домов и боярских теремов, психологии и характере людей, даже во внешнем типе. А с другой стороны — прогресс материальной цивилизации, который, словно паровой каток, выравнивает и сглаживает все, что возвышается над уровнем стандарта.

Научно-техническая революция подхлестывает марш страны в будущее. Там, где по коридору из тополей и лип пролегали старые живописные дороги, проложены автострады в шесть полос и еще одной на подъемах — для тяжелых грузовиков. Островерхие старинные дома с мансардами пятятся перед многоэтажными колоссами. Маленькие лавки, хозяева которых были в курсе семейных дел и здоровья каждого покупателя в своем квартале, разоряются под натиском огромных универмагов и универсамов, которые завлекают покупателей броской рекламой, кондиционерами, светлыми и просторными торговыми залами, стандартными ценами.