На речных берегах

А вот гнезда строят цапли в таких местах, что с земли до них добраться или очень трудно, или вовсе невозможно, — в непролазной тростниковой крепи, в непроходимой черноольховой топи, куда летом опасаются забегать даже волки. В прежней волжской дельте вили гнезда цапли вместе со своими сородичами и с бакланами на корявых ветках деревьев по берегам рек и ериков. В знаменитой Шиповой дубраве их гнезда находятся на вершинах идеальных дубов-богатырей в десятке километров от воды. Цапля легка, и огромное ее гнездо — простой помост из сухих веточек — не бремя для дерева. На первом году такие постройки даже просвечивают насквозь, но в следующие сезоны к ним добавляется свежий материал, и после каждого ремонта гнезда становятся с виду все массивнее, но не ломают своей тяжестью веток, как это случается с бакланьими и грачиными.

В июне шум большого цапельника слышен далеко окрест. Стоя на гнездах, голодные птенцы безостановочно кричат однообразное «кекекекекеке...». Это просто крик. Как ни прислушивайся, в нем не меняются интонации. В пойменных колониях этот надоедливый крик, смешиваясь с громовыми раскатами лягушечьего хора, превращается в безумную какофонию: кто кого. В некоторых колониях вместе с цаплями гнездятся грачи. Какие концерты звучат в таких поселениях, можно представить, и не бывая в них: на ближнем лугу не слышат друг друга соседи-коростели. Шум не смолкает круглые сутки. Он немного ослабевает после первой утренней кормежки птенцов, а потом нарастает снова, достигая особой силы после заката. В тот же час прибавляют крика и лягушки, как бы понимая свою безнаказанность и дразня этим голодных птенцов и взрослых цапель, которые, чтобы не слышать ни своих, ни чужих, улетают подальше.

Крупные, большекрылые птицы в транзитном полете обычно выстраиваются в шеренгу, угол, вереницу, скошенный ряд. Пожалуй, только в орлиных стаях каждый летит сам по себе, да еще коршуны на совместном перелете не признают никакого строя. Журавли, пеликаны, гуси, бакланы, в беспорядке взлетая с земли или воды, в воздухе быстро разбираются по местам, выдерживая четкие интервалы и дистанции. Серая цапля предпочитает одиночный полет, но если собирается группа или стая, следующая в одном направлении, то птицы, чтобы без помех контролировать окружающее пространство, летят журавлиным строем. И если бы не сложенные шеи, их можно было бы издали принять за серых журавлей, тем более что прилетают и отлетают те и другие почти одновременно.

Цапля не упускает возможности объединиться с цаплей-попутчицей и нередко две-три птицы летят на охоту крыло в крыло, как птичий патруль: одна чуть позади и сбоку другой. Полет цапли-одиночки кажется немного медлительным из-за редких взмахов. Если рядом летят двое, они не прибавляют скорости, но это уже строй, и создается впечатление, что птицы машут крыльями поживее, как ободряя друг друга своей близостью.

А когда в осеннем небе полетным строем в строгом молчании следует десятка два-три цапель, их провожаешь с таким же уважением и сожалением, как и журавлиную станицу. Но журавлей у нас несравненно меньше, чем серых цапель, однако в полетном строю, наоборот, чаще приходится видеть журавлей и очень редко — цапель. Как-никак журавль — птица дневная, а у цапли с режимом вольнее: могут лететь засветло, могут и ночью.

На охоте цапля — воплощение терпеливости и ожидания. Подолгу стоит она на месте, ожидая, пока добыча приблизится на расстояние верного удара. Шея сложена, как в полете, и от этого птица кажется чрезмерно сутулой, словно состарившейся от тягот жизни. Это впечатление усиливается еще и оттого, что порывы ветра колышут длинные узкие перья под горлом, напоминающие сивую, немытую и нечесанную бородку. Не дождавшись никого в одном месте, цапля или перелетает на другое, или, вытянув шею как можно выше, медленно и вкрадчиво шагает по отмели, всматриваясь в воду, пока не заметит лягушку, рыбешку, головастика. Охотится и на суше, особенно по весне. В средней России серые цапли в иные годы прилетают рано, когда еще не только половодье не разыгралось, но нет даже узеньких закраин на реках и прудах. Тогда на полях, на лугах стоят и бродят длинноногие птицы, промышляя полевок, охотясь на мышей.

Зрение цапель, возможно, не уступает совиному. С одинаковой уверенностью летают они на малых высотах и днем и ночью. Добычу видят и в темноте. Кажется, только гнезда по ночам не строят. Любят постоять на солнцепеке, не прячутся от дождя, потому что не намокает перо, обсыпанное, словно восковой пудрой, порошком из особого пуха. Лишь в ветреную погоду стараются летать поменьше и поближе, потому что их сносит с курса свежий боковой ветер, сильный встречный почти останавливает в воздухе, а крепкий заставляет иногда лететь хвостом вперед.