На рубеже веков. Очерки истории русской психологии конца XIX — начала ХХ века

В письме к сыну, которое было написано для публикации в итальянских и французских газетах, А. И. Герцен критиковал взгляд на проблему воли как исключительно физиологическую. Он излагал свои соображения о воле, ее психологической реальности, и выделял особенности человека, рожденные социальной жизнью и историческим развитием, а среди этих особенностей социальный и психологический факт — человек, „развиваясь по законам самой роковой необходимости. постоянно полагает себя на этом пути свободным“ (Герцен, 1954, с. 9). Это противоречие — объективный детерминизм психики человека и субъективное восприятие им своей свободы, отмечает Герцен, всегда стремились разрешить религии и разные философские теории. „Человек обоготворил свободную волю, как обоготворил душу: в детстве своего ума он обоготворил все отвлеченные понятия. Физиология свергает кумир с его пьедестала и совершенно отрицает свободу. А между тем остается еще анализировать идею свободы как феноменальную необходимость человеческого разума, как психологическую реальность“ (там же).

Речь шла, таким образом, о задаче научного исследования воли как психологической реальности, для самого человека выступающей в качестве фактора свободного и независимого, а на самом деле детерминированного социальными условиями жизни человека. Иначе говоря, вопрос переносился в область социальной детерминации психики, и именно его Герцен считал недостаточно разработанным в сеченовской теории, которую он рассматривал как психологическую теорию. Взгляды Шиффа и своего сына он критиковал, так как считал вопрос о свободе воли психологической и философской проблемой.

В 1887 г. руководящий богословский журнал „Православное обозрение“ опубликовал подписанную инициалами П. М. статью „Неизданное письмо А. Герцена о свободе воли“ и письмо А. И. Герцена в переводе с французского. В статье говорилось, что в опровержении свободы воли учением о рефлексах „лежит неизбежное требование полного и радикального переворота всей человеческой жизни, изменения всех исторических основ современной культуры“. Тревогу „Православного обозрения“, а эту тревогу журнал и не скрывал, вызывало то обстоятельство, что доктрина эта „начинает оказывать широкое влияние на жизнь, особенно в сфере гласного суда и юрисдикции, а в будущем, если дело пойдет так, весь объем этого влияния даже трудно вообразить по его всесторонности“.

Богословы прибегли к спекуляции именем Герцена, прекрасно зная авторитет его, и, нисколько не задумываясь, обратились к фальсификации. Подменив воззрения сына Герцена учением Сеченова, они представили дело так, что письмо А. И. Герцена выражает протест против сеченовской рефлекторной теории психики, более того, поддерживает учение о свободе воли, которое отстаивает церковь. Рекомендуя своим читателям публикуемый перевод и искажая его истинное содержание, автор комментариев, не осмелившийся подписаться полным именем, сообщал: „Письмо Герцена, с силой свободного убеждения направленное против претензий физиологов, стоит всякого внимания как голос свободномыслящего, независимого и сильного ума по поводу одной из важнейших проблем современной науки, по вопросу о свободе воли и нравственной вменяемости человеческих действий“. Тут уж богословам пригодились и свободомыслие, и свободное убеждение революционного деятеля. Журнал рассчитывал, что содержание письма останется непонятным, подмена незамеченной, а имя Герцена прозвучит авторитетно. Во всяком случае, событие для церковной пропаганды, пожалуй, единственное в своем роде — церковная печать публикует письмо революционера-демократа, направленное против религиозного учения, в качестве его доказательства.

Не надо думать, что религиозное сознание, которое насаждала православная церковь, не встречало противодействующих сил. С середины XIX в. главным их источником стали растущее в стране революционное движение и идейная борьба революционной демократии. Другим источником являлись успехи естествознания и пропаганда научных знаний передовыми русскими учеными. В этой пропаганде большую роль играли идеи материалистической психологии, высказанные Н. Г. Чернышевским и развитые И. М. Сеченовым.