На рубеже веков. Очерки истории русской психологии конца XIX — начала ХХ века

Одной из центральных идей народной психологии была идея ее связи с культурой, мысль об изучении ее через анализ продуктов духовной деятельности. Развивая эту идею, Шпет последовательно, как и в отношении других исходных положений народной психологии, стремится выделить собственно психологический аспект. Представление о том, что этническая психология должна заниматься языком, мифами, религией, нравами, Шпет попросту отвергает. Возражения его поднимают проблемы, которые обсуждаются и в современных спорах: как соотносятся продукты духовной деятельности с психическими процессами, можно ли раскрыть последние по первым? По мнению Шпета, нельзя. Духовная субъективная деятельность — объект психологии, а ее результат — объективное духовное содержание. Затруднения заключаются в том, как от объективных выражений духа проникнуть к нему самому, сделать его предметом психологического изучения. Психологическому изучению подлежат не продукты духовной деятельности, а отношение людей, сознательное или бессознательное, к тому смыслу, который выражает объективно существующее культурное явление. Еще в большей степени возражения Шпета вызывает намерение изучать психическую деятельность людей по продуктам материальной культуры. «Как психология может изучать лук и стрелы таитянина, ожерелья таитянки?» — спрашивал Шпет.

К какому же определению этнической психологии приходит Шпет (он оставляет термин народной психологии) после того, как провел уточнение предмета психологического изучения по главным проблемам, входящим в данную отрасль психологии? «Та дисциплина, которая изучает язык, мифы, нравы, искусство как „выражения“ определенных предметных значений, не может быть психологией ни индивидуальной, ни этнической, если только психология именно изучает „внутренние состояния“ одушевленных тварей, как в их изолированности, так и в их общении» (Шпет, 1927, с. 80). Применительно к предмету этнической психологии дух определяется как форма, отражающая в себе всю массу, совокупность признаков, накопившихся в процессе исторического формирования духа и представляющих некоторую структуру переживаний коллективной организации. Это — орган коллективного единства, откликающийся на всякое событие в бытии этого единства.

«„Дух“, — пишет Шпет, — в этом смысле есть собрание, „связка“ характерных черт „поведения“ народа; в совокупности с постоянством „диспозиции“, это есть его характер. Как предмет изучения этот субъективный характер узнается в его объективации, как совокупность реакций народа на окружающие его вещи, на обстоятельства, в которых он сам участвует, на объективные данные ему отношения и идеальные образования» (там же, с. 91). Такой дух может быть предметом психологического изучения, задача которого состоит в выяснении и описании типической структуры. Объяснения же психических явлений надо искать в биологии, антропологии и социологии.

Таким образом, Шпет шел против установившегося представления о психологии как объяснительной науке, он причислял ее к описательным наукам. Психологии надо, по его мнению, отказаться от поисков объяснительных причин, надо отказаться и от надежды найти в ней объяснения социальных явлений, объяснения исторического развития народов. «Этническая психология находит свой предмет и определяется не как объяснительная основная для других наук дисциплина, а как описательная психология, изучающая типические коллективные переживания» (с. 109).

Свое понимание этнической психологии как социальной, этнологической, описательной, аналитической он противопоставлял толкованию ее как антропологической, генетической, объяснительной, субстанциональной. Противопоставление этих двух точек зрения идет по линии различения человека как отдельного существа, подчиненного законам природы, связанного со всей естественной жизнью, и человека как существа социального в его отношении к общественной и государственной жизни.

Книга Шпета была издана, как уже говорилось, в советское время. Те немногие слова о марксизме, которые написаны автором, показывают отношение к марксизму буржуазной профессуры не только в предреволюционное время, но и в первые послереволюционные годы. Исторический материализм, полагает Шпет, дает объяснение материалистическое, экономическое, никак не отвечающее на вопрос, в каких актах и переживаниях актуализируется обусловленность духовной жизни материальной.