На рубеже веков. Очерки истории русской психологии конца XIX — начала ХХ века

В России в XVI–XVIII вв. отношение к больным определялось их высказываниями, поведением, так же как и возможностями использовать их для определенной социальной роли: одних почитали как отмеченных богом — блаженных, юродивых, верили их прорицаниям; других держали при боярских дворах, в поместьях для забавы; третьих призревали в монастырях; четвертых, как социально опасных, заключали в тюрьмы. Официально призрение умалишенных в то время считалось обязанностью духовенства, и больные находились при монастырях. При Петре I началось строительство специальных домов для умалишенных, в 1775 г. был учрежден «Приказ общественного призрения». Только в начале XIX столетия укрепляются взгляд на психические расстройства как на болезнь и представление о том, что люди, страдающие этими заболеваниями, подлежат медицинскому обследованию и лечению. Однако еще в первые годы XX столетия в Москве при Симоновом монастыре жило довольно большое количество душевнобольных, которых лечили «от порчи» молитвой.

Среди медицинских дисциплин в XIX в. происходит выделение психиатрии в качестве самостоятельной области исследования. В России психиатрию отличали гуманизм и материалистическая направленность, которые определились под влиянием материалистической философии и передового отечественного естествознания. З. И. Кибальчич, И. Е. Дядьковский, Ф. И. Герцог, В. Ф. Саблер, Е. О. Мухин и многие другие врачи пытались искать объяснения сущности психических заболеваний в физиологии мозга.

Врачи-психиатры неизбежно сталкивались с целым рядом социальных проблем, поскольку на их долю выпадала забота о людях, которые оказывались в обществе на особом положении. В одном из первых учебных руководств по психиатрии «Помешательство, описанное так, как оно является врачу в практике», вышедшем в 1847 г., автор, П. П. Малиновский, в предисловии писал, что знания, изложенные в его книге, нужны тем врачам, которым будут вверены такие несчастные и которым должно улучшить их положение, их быт, их участь. Малиновский определял психические заболевания как болезни, при которых отправления мозга изменяются так, что «при кажущемся телесном здоровье душевные способности долгое время проявляются неправильно». Полагая, что нервная система «самая важная, самая утонченная и самая деятельная в человеческом организме», он важнейшей ее особенностью считал то, что она «должна еще ощущать изнутри и извне, она должна принимать все впечатления, а сколько их! Нервной системой человек сообщается с внешним миром, передается наша мысль, все, что истекает из нашего „Я“: какова же должна быть и ее связь, и обширность ее действия!» (Малиновский, 1960, с. 24, 163).

Изо дня в день наблюдая своих больных, подолгу общаясь с ними, Малиновский пришел к выводу о роли социальных условий в психических заболеваниях, о социально-психологических причинах, вызывавших некоторые психические заболевания. Своими мыслями он и делился с читателями, стремясь создать у них то отношение к психически больным людям, которое считал необходимым для всех, кто посвятил свою жизнь их врачеванию.

«Если стараются улучшить участь ленивых бродяг, — пишет он, — участь людей, изгнанных из общества, участь распутных женщин и, наконец, участь преступников, то святой долг каждого из нас по возможности улучшить судьбу таких людей, в числе которых многие были честны, умны, трудолюбивы, полезны, добры, отличались талантами, семейными добродетелями, любовью к ближнему, а в числе этих людей было много таких, в которых ярко блистали искры дара божьего — душевные способности; кипели и горели страсти возвышенные; создавались планы могучие и обширные; хранились чувства любви к святому и высокому, и большая часть этих людей терпела лишения, и скорби, и горе; просила сострадание у своих братьев — богатых невежд и холодных эгоистов — и была грубо бессострадательно отталкиваема; и эти люди, эти несчастные, которые по своей душе и талантам могли бы быть украшением общества, были оскорбляемы, презираемы, гонимы, плакали кровавыми слезами и все работали для своей идеи, для семейного счастья, для пользы общей, и все не изменяли ничему святому и высокому. Но телесный состав их был потрясен в своем основании. но страшные нравственные пытки изнурили его. телесный состав не вынес: и эти святые люди сделались жертвами жестокости, глупости, невежества и эгоизма своих собратьев; и эти люди пали под несчастьем, величайшим из несчастий человеческих. они пали под несчастьем, которое тянется годы, десятки лет; разрушает физическое и моральное бытие человека и заживо кладет его в мрачную могилу. Эти люди стали помешанными» (там же, с. 24).