На рубеже веков. Современное европейское кино. Творчество, производство, прокат

Тем не менее режиссёр продолжил свой «образовательный» проект. В 2012 году вышел фильм «Парад» (Parada) – комедия о попытке провести в Белграде гей-парад. Мафиози старых правил Николо Койо вынужден помогать парочке гомосексуалистов, попутно обучая зрителя не только толерантности по отношению к секс-меньшинствам, но и к бывшим противникам-соседям: банду защитников геев он собирает из хорвата, бошняка и косовского албанца. Рискованный юмор, гротеск во всём, начиная с игры актёров и заканчивая декорациями. Одни критиковали фильм за примитивность, популизм, вторичность, жонглирование клише и стереотипами, другие считали использование всего перечисленного единственной возможностью достучаться до сердца простого сербского зрителя. «Парад» невозможно сравнивать с работами Драгоевича 1990-х годов, но он показателен в качестве попытки создать современное зрительское кино.

Несмотря на то что Драгоевич потерпел неудачу с «Георгием», исторический колорит оказывается привлекательным для зрителей, лишённых корней и точки опоры в историческом и общемировом пространстве, а военных национальных конфликтов, столь близких в реальной жизни, лучше не касаться. Из этого убеждения исходит Здравко Шотра, снимая «Зону Замфирову» (Zona Zamfirova, 2002), – самый кассовый сербский фильм (1,2 миллиона зрителей в кинотеатрах) за всю историю сербского кино. Шотра, начинавший ещё в 1970-х с партизанских картин, вывел формулу идеального зрительского фильма для всех возрастов. Хорошая литературная основа (роман Стевана Сремаца[222]), национальный колорит, лёгкий юмор и только любовь. История укрощения строптивой знатной Зоны простым ремесленником Манэ оказалась близка каждому жителю Балканского полуострова, с радостью находящего общие культурные черты, при этом получая подтверждение в своей самобытности как представителя этого особенного региона. Подчёркнутая бутафорская сказочность «Зоны», театральная замкнутость кадра согласуются с балканской склонностью к гиперболизации, театрализации общения (ставшей благодаря Куструрице почти экспортным товаром).

Зона Замфирова – героиня для югославского и сербского кино нетипичная: красавица, знающая себе цену, отказывающая любимому, только чтобы почувствовать свою власть над ним. Эта позиция одинаково далека от двух полюсов, на которых обычно располагалась женщина в югославских фильмах, всегда бывшая или жертвой, или хищницей. Женщины обманывают, предают, губят мужчин или сами страдают от них, терпя насилие и унижения. Ана Пильич[223] в своём исследовании образа женщины в сербском кино находит истоки этой дихотомии в фигурах матери и шлюхи. Мать олицетворяет вечную скорбь по погибшим в многочисленных войнах мужчинах, но и великую силу жить с этой скорбью. Шлюха – противоположность матери. Материнство не совместимо с сексуальностью, патриархальное общество чувствует в её сексуальности враждебную себе свободу и силу и оттого подавляет постоянным унижением и насилием (изнасилование присутствует практически в каждом югославском фильме 1980-х – 1990-х годов).

Новый образ женщины, новая героиня в 2000-х нашли своё отражение в разных картинах. В контексте же исторических фильмов показательной оказывается квазиисторический «Чарльстон для Огненки» (Carlston za Ognjenku, 2008) с Катариной Радивоевич (исполнительницей роли Зоны) в одной из главных ролей. Ретро Уроша Стояновича (его первая и пока единственная картина) про воображаемую Сербию, страну прекрасных женщин и погибших на войне мужчин. Хотя война обозначена как Первая мировая, это, скорее, повод неограниченно использовать эстетику стимпанка, а в остальном это экзотическая сказка для взрослых, ставшая одним из самых дорогих проектов в истории сербского кино.

«Чарльстон для Огненки» – это эксплуатация спецэффектов, рапида, красоты сербских женщин, того самого, у Кустурицы себя зарекомендовавшего, фатализма и одновременно жизнелюбия[224]. Нарочитое воспроизведение всех возможных национальных мифов превращает этот фильм в комедию на экспорт, очередную «восточноевропейскую дикость», но большинство тем (отсутствие постоянно воюющих мужчин, страна одиноких женщин, спокойное отношение к смерти) действительно являются магистральным в сербской культуре, и «Чарльстон для Огненки» при всей своей гипертрофированности может спокойно соседствовать с последними работами всё того же Кустурицы.