На рубеже веков. Современное европейское кино. Творчество, производство, прокат

Самым успешным (у зрителей не только балканского региона) на сегодняшний день примером исторического сербского фильма является фильм «Монтевидео, божественное видение» (Montevideo, Bog te video! 2010) Драгана Бьелогрлича (звёзды «Чёрного бомбардира» Баийча, «Красивых деревень» и «Ран» Драгоевича). История белградской футбольной команды, пытающейся попасть на чемпионат мира в Уругвае, воспроизводит столь свойственную для бывших социалистических стран ностальгию по прошлому периода монархического правления[225] (в данном случае это начало 1930-х – период образования королевства Югославия). Моша – уже состоявшаяся футбольная звезда, Тирке – простой парень с окраин, давно мечтавший попасть в команду и грозящий затмить Моше. Их соперничество на футбольном поле продолжается и в жизни, конечно же, из-за женщин. Мир прошлого, обречённый, но от того ещё более прекрасный, краткий миг красоты, не омрачённый знанием страшного будущего, оказался привлекательным для зрителя. Забыв соперничество и вражду (в том числе классовую), преодолев скептицизм окружающих, команда «Белград» всё же отправляется на чемпионат мира. О результатах в фильме не говорится, ведь участие важнее победы. Для актёра Бьелогрлича «Монтевидео» стал режиссёрским дебютом, выполненным на очень высоком уровне. Премьера продолжения фильма «Монтевидео, увидимся!» (Montevideo, vidimo se!) должна состояться в Сербии в декабре этого года.

К линии критики новой «европейской» Сербии следует отнести «Хаддерсфилд» (Hadersfild, 2007) Ивана Живковича, имевшего успех как на фестивалях, так и у зрителей. Очевидным в данном контексте становится мотив побега как единственной возможности счастья для героев[226]. Эта режиссёрская работа заслуживает рассмотрения как фильм, с одной стороны, отражающий все национальные проблемы и конфликты, постоянно звучащие в сербском авторском кино, а с другой, – этот камерный разговорный фильм, также снятый по пьесе, демонстрирует, сколь далек сербский кинематограф 2000-х годов от Кустурицы.

Главный герой – талантливый писатель и историк, неудачник, полный ненависти к стране и всему миру. Согласно его теории, славянские народы – единственные, у которых не сохранился дохристианский пласт культуры, следовательно, у них нет корней, им не за что держаться, а значит, они обречены на гибель в эпоху глобализации. Сербия – это начало. Он ненавидит свою страну, своего алкоголика-отца, глупую девчонку, которой преподает литературу и с которой спит, своего друга, судорожно пытающегося разбогатеть, и приятеля, приехавшего из благополучной Англии. Единственный, кто может противостоять разложению окружающего мира, – сумасшедший сосед (в исполнении талантливого актёра Небойши Глаговоца), пишущий стихи и верящий в ангелов.

Безумие обывателей, когда лишь клинически диагностированный безумец оказывается нормальным и способным испытывать человеческие эмоции и привязанности, – мотив распространённый, причём не только в кинематографе стран бывшей Югославии; достаточно вспомнить чешский фильм «Хроники обыкновенного безумия» (Pnbehy obycejneho silenstvi, 2005) Петра Зеленки. Возможно, его можно соотнести с особым чувством абсурдного, присущим Восточной Европе.

Неожиданным социальным высказыванием в формах греческой трагедии стал «Белый, белый свет» (Beli, beli svet, 2011) Олега Новковича. Эта история инцеста разворачивается в шахтёрском городке, где греховные страсти кипят на фоне касок вечно бастующих рабочих. Безработица, наркомания, проституция, обыденное моральное разложение, привычная грубость общения, отсутствующая фигура отца заставляют вспомнить и об отечественных экспериментах «новой драмы». Но эта талантливая картина выделяется на фоне общей безысходности, возможно, оригинальной находкой авторов, вставными музыкальными номерами: каждый герой поёт песню, объясняющую его поступки, раскрывающую его мотивы или переживания. Этот приём позволяет выразить накопившееся социальное недовольство в понятных формах протеста, как, например, финальная песня, пропетая всеми реальными жителями городка, грозящими забрать условные золотые ложки у богатых и сильных мира сего.

Но несмотря на революционный финал данного фильма, в целом сербское кино придерживается своих пессимистических позиций и во всём, что касается возможности социальных преобразований. В картине «Стрижка» (Šišanje, 2010, реж. Стеван Филипович), посвящённой актуальной проблеме неонацизма и сделанной по лекалам этого специфического тематического направления[227], также особый акцент делается на различных властных структурах, использующих молодёжную агрессию в своих корыстных целях. В фильме нет ни одного положительного взрослого персонажа мужского пола, что вновь напоминает зрителю о трагической потере нравственных ориентиров, невозможности развития в собственной стране.