На руинах Константинополя. Хищники и безумцы

— Кажется, война не окончена, мой друг, — пробурчал евнух. — Когда война оканчивается, следует отдых. А у нас не так: только ослабишь внимание, и враг тут же нападает.

— Рано судить. Всё может быть не так плохо, — успокоил его Заганос, тоже успевший одеться.

Ещё через несколько минут они уже подходили к дворцу. В предрассветных сумерках было видно, что султан стоял на улице в окружении своей охраны. Он что-то кричал, а охрана, кажется, уже готова была пасть на колени и молить о прощении, чтобы не лишиться голов. «Совсем как тогда, когда он гневался на начальника флота, — подумал Шехабеддин. — Мои уроки не забыты».

Один из евнухов увидел Шехабеддина, приближающегося вместе с великим визиром, побежал навстречу, поклонился им, а затем короткими фразами пояснил, что случилось:

— Мальчик Якуб сбежал. Час назад. Был странный шум на третьем этаже. Я собрал нескольких евнухов, чтобы проверить. Мы поднялись в покои румийских детей. Там всё стало тихо. Мальчик Юнус и его сестра спали. Мы открыли запертую комнату и увидели, что Якуба там нет. К ножке кровати была привязана толстая верёвка, которая уходила в окно. Я выглянул и увидел, как трое теней скрываются за углом одной из улиц. А ещё я увидел, как из-за угла дворца выходит стража, охраняющая дворец и повелителя. Стражники вышли, потому что тоже слышали какой-то шум. Я крикнул им, чтобы ловили беглецов, и показал, куда бежать. Одни побежали, а другие начали поднимать тревогу и садиться на коней, чтобы окружить квартал. Оказалось, что у беглецов тоже были кони. Пешая стража видела, куда все трое поскакали. За ними погнались конные стражи…

Больше ничего евнух не успел рассказать, потому что Шехабеддина и Заганоса заметил Мехмед и велел приблизиться.

— Заганос-паша, я очень недоволен, — сказал султан. — Ты же докладывал мне, что никаких вражеских воинов в городе не осталось. Одних мы взяли в плен, а другим великодушно позволили уехать. И те, кому мы позволили уехать, уже находятся далеко. А теперь мне докладывают, что видели человека в доспехах румийского воина. Этот человек явился к моему дворцу и похитил то, что принадлежит мне, а затем скрылся. Как это понимать?

— Я выясню, повелитель, — невозмутимо ответил Заганос. — Я найду этого человека и выясню, кто он, и почему надел эти доспехи.

Такая невозмутимость султану не понравилась. Мехмеда переполняли гнев и досада:

— Ты уверен, что найдёшь? Мои люди отправились в погоню, но от них нет вестей. Хорошо, если они не сбились со следа. А если сбились, что ты станешь делать?

— Если надо, мы обыщем весь город, повелитель. У нас достаточно людей, — ответил Заганос.

— Как же ты спокоен, Заганос-паша! — не удержался Мехмед. — Из моего дворца среди ночи похищен мальчик. Мальчику помогли сбежать, а моя охрана спала. И мои евнухи спали. Все спали! А если бы те, кто помог мальчику бежать, имели иную цель? Что если они захотели бы убить меня? Все бы тоже спохватились слишком поздно?

Заганос оглядел дворцовую стену и верёвку, спускавшуюся из окна, а затем сказал:

— Повелитель, таким способом нельзя проникнуть во дворец. Даже если бы среди твоих слуг нашёлся предатель, который открыл бы врагам окно и спустил им верёвку, во дворец не смог бы проникнуть никто. Те части рамы, которые открываются, слишком узки. В них пролезет только мальчик. Взрослый человек — нет. Как видно, те, кто помог мальчику бежать, знали это. Знали, что для побега мальчика всё же есть лазейка.

При этих словах Мехмед как будто вспомнил о чём-то и повернулся к Шехабеддину:

— Шехабеддин-паша, тобой я тоже недоволен. Ты сказал, что мы можем пустить мать Якуба во дворец и позволить ей говорить с сыном. Ты сказал, что она убедит его покориться мне. А вместо этого она помогла сыну бежать!

Шехабеддин не мог скрыть удивления и сомнения, поэтому султан пояснил:

— Я допросил другого мальчика, Юнуса. Я напомнил ему, что судьба его сестры зависит от правдивости рассказа. Тогда Юнус признался, что Якуб говорил с ним перед побегом. Якуб говорил, что мать, которая приходила во дворец, обещала прийти ночью под стены дворца. Она обещала помочь своему сыну бежать. И помогла!

Шехабеддину было нечего ответить, кроме:

— Повелитель, я совершил ошибку, но приложу все усилия, чтобы её исправить. Мы найдём сбежавшего Якуба. И тех, кто помог ему бежать, найдём.

— Тогда ищите! Пусть Заганос-паша вместе с тобой ищет, — резко произнёс Мехмед. — И не показывайтесь мне на глаза без хороших вестей.

Он резко развернулся и направился к дворцовым воротам. Охрана, которую султан только что ругал, двинулась следом на большом расстоянии, чтобы не привлекать к себе внимания повелителя, а Шехабеддин смотрел Мехмеду вслед и вдруг поймал себя на том, что впервые за долгое время смотрит без восхищения и уважения. Евнух ещё мгновение назад чувствовал стыд и говорил себе: «Я недооценил коварство женщин», а теперь почувствовал злость. Причём не только на румов, но и на повелителя.