На руинах Константинополя. Хищники и безумцы

«Ах, у Мехмеда украли игрушку, — думал Шехабеддин. — Ах, как он раскричался! Будто маленький ребёнок. И отправил своих нянек искать её. Ещё бы добавил, что, пока игрушка не найдётся, он не заснёт». Теперь то, что сделали румы, казалось не мятежом, а мелким происшествием, из-за которого не следовало поднимать такой переполох. А всё потому, что евнуху совсем не понравилось, как с ним разговаривал повелитель.

Когда Шехабеддин объяснял Мехмеду, что люди слушаются лучше, если пригрозить им публичным унижением, то не думал, что Мехмед когда-нибудь применит это к своим наиболее верным слугам, то есть к Заганосу и к самому Шехабеддину. Это стало неприятным открытием.

Султан не высказывал угроз прямо, но довольно ясно дал понять, что если сбежавший мальчишка не найдётся, то Заганос и Шехабеддин будут отчитаны в присутствии всех сановников, а не только начальника султанской охраны, также виновного в пропаже «игрушки».

Заганос по-прежнему был спокоен и даже ободрил друга, положив ему руку на плечо:

— Пойдём и мы с тобой во дворец. Расспросим уже без суеты всех, кого можем. Заодно совершим утреннюю трапезу. К тому времени вернутся те, кто был послан ловить беглецов. Если поймают, то хорошо. А если нет, мы уже будем знать, что делать дальше.

— Я удивляюсь твоему спокойствию, мой друг, — признался евнух.

— Пока беспокоиться не о чем, — ответил Заганос. — Те, кто похитил мальчика, выбрали не самое удачное время. Лучше бы они подождали неделю, потому что сейчас им придётся прятаться в пустом городе. Те немногие румы, которые остались в своих домах, сейчас охраняются нашей стражей. — Он задумался. — Ах да. Остались кварталы, которые благодаря милости султана не разграблены, но они тоже оцеплены. Румам, которые похитили мальчика, будет трудно. Им никто не поможет. Зато нам будет легко собрать несколько тысяч человек, которые за вознаграждение охотно прочешут весь город от края и до края.

* * *

Тодорис понимал, что затея с побегом плохо продумана. Лучше бы госпожа Мария сказала сыну, чтобы он ждал её завтрашней ночью. Но госпожа Мария сказала то, что сказала. Этого было не изменить.

Тодорис утешал себя тем, что она, возможно, поступила правильно. Кто знает, где Яков оказался бы следующей ночью. А вдруг его бы переселили. Или Великий Турок решил бы особо не медлить с растлением мальчика. Всё могло измениться. Но если бы в распоряжении Тодориса появился лишний день, побег можно было бы подготовить гораздо лучше.

— Бог поможет, — говорила госпожа Мария, а Тодорису хотелось верить, что это действительно так. Только Божьей помощью можно было объяснить удивительное везение, которое пока что не заканчивалось.

Когда Тодорис и его тёща вышли на улицу рядом с дворцом, там было удивительно тихо. Громада здания едва заметно чернела в сумраке ночи, но вверху, на уровне третьего этажа, горел огонёк.

— Я сказала Якову не гасить светильник, — радостно прошептала госпожа Мария.

«А если это западня?» — подумал Тодорис, но выбора не было, и он с тёщей осторожно двинулся вперёд. Госпожа Мария всё норовила ускорить шаг, но зять каждый раз останавливал её и заставлял прислушаться:

— Мы должны быть уверены, что стражи нет. Если попадёмся, всё станет ещё хуже, чем было. Турок разозлится и захочет нас примерно наказать. И Якова — тоже.

На крепостной стене, примыкавшей к зданию дворца, действительно не было стражи. И из-за угла, где находились дворцовые ворота, никто не показался. Двое, крадущиеся в темноте, остались незамеченными. Но их не заметил и Яков, хотя наверняка смотрел в окно.

Тодорис передал тёще смотанную верёвку, висевшую у него на плече, склонился к мостовой и нашарил там крошечный камушек. Собравшись с духом, распрямился и кинул камушек в направлении света. Попал, куда метил, но стук в стекло показался очень громким.

В окне открылась форточка, из которой высунулась голова, а затем плечи, как будто прикрытые дорожным плащом. Мальчик выглядел так, как будто собрался в путешествие — ждал только сигнала.

— Мама, это ты? — прошептал Яков, и этот шёпот тоже показался Тодорису слишком громким.

— Да, — так же громко прошептала госпожа Мария. — Тодорис тоже здесь. Мы принесли тебе верёвку. Спусти нам шнурок или что-нибудь, к чему можно её привязать.

Яков не отвечал и, по-прежнему высунувшись из окна, вглядывался в темноту.

— Яков, ты понял? — шёпотом спросила госпожа Мария.

— Да, — наконец отозвался тот и скрылся в глубине комнаты.

Тодорис во время их беседы то и дело посматривал на юго-восточный угол дворца. Казалось, что оттуда вот-вот появится стража, которая слышала подозрительные звуки. В тишине ночи любой шёпот казался почти криком, а любой шорох — большим шумом, но это конечно же лишь казалось, поэтому вряд ли стоило ждать стражу. К тому же о появлении нежелательных людей предупредил бы скрип открывающихся ворот и звук шагов по мостовой, а ничего подобного не было.