На руках у Бога. О радости быть христианином

В этом откровении о небесном отечестве и есть источник радости апостолов. Смысл самого события Вознесения в словах, которые хоть и прозвучали в Евангелии по другому поводу, но передают саму суть восшествия Христа на небо: ибо так надлежит нам исполнить всякую правду (Мф. 3:15). Сидеть одесную Отца — вот евангельская правда о человеке. Наше «естественное место», к которому мы неосознанно стремимся, — быть с Богом, сидеть одесную Отца. Человеку естественно быть святым, естественно стремиться к святости. Не к святости статики и стерильности, а к святости как полноте жизни и радости. Святость, о которой говорит Евангелие, не требует развоплощения или гнушения землей и телом. Евангельская святость оправдывает человека живого, оправдывает и исцеляет всю землю, все творение. Чтобы вознестись на небо и быть в общении с Отцом, Христу не понадобилось развоплощаться, отбрасывать человеческое тело и земную душу — с ее памятью, чувствами и желаниями. Все наше человеческое преобразилось во Христе, оправдалось и ожидает открытия новой тайны, на которое указывает второе облако Вознесения.

Да, именно так: в рассказе о восшествии Христа на небо было еще и второе облако — таинственный знак откровения и сокрытия последних вещей о Боге и человеке. Помните ангелов, выводивших апостолов из созерцательного состояния после Вознесения Христа? Вот что они сказали изумленным ученикам: мужи галилейские! что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо (Деян. 1:11).

У тайны Вознесения есть вторая, нередко упускаемая, часть. Вознесение на небеса и сидение одесную Отца есть прелюдия возвращения — в облаке и славе — для суда и конечного примирения неба и земли. А это значит, что не надо уже человеку разрываться между небом и землей, потому что все примирится под главою Христом, когда растает последнее облако откровения и тайны, когда откроется, что Родина — это и есть небо, а небо — это и есть земля, и нет больше вражды, и сгинет злоба навек, и мы увидим не скрытый никакими облаками Лик нашего настоящего Отца, Его любящие руки обнимут нас. И уже сейчас мы живем этой надеждой, порой не понимая, откуда у нас эта тоска, эта неутолимая память Родины.

Всему свое место. Всему свое время. Каждому — свое. Камень падает вниз, огонь устремляется вверх, масло всплывает над водой. Как бы ни стелились наши тучные мысли над землей, как бы ни слились они с плотью и кровью, все равно влечет нас на Родину, к нашей небесной отчизне, к незримым светлым обителям. Так думали мыслители древности. Так учил мудрый Аристотель, утверждая, что у каждой вещи под солнцем есть свое «естественное место», к которому устремляет ее неодолимая сила естества. В этом законе философ усматривал тайну движения: каждый предмет движется, потому что влечет его к своему «естественному месту», и только найдя его, обретает он покой. Наша «природная тяжесть» влечет нас на Родину. Которая на небе. Которая на земле. Человеку естественно — быть с Богом. Человеку естественно — быть святым. Это наше самое нормальное состояние, потому и тревожится и волнуется наше сердце и тоскует по подлинной чистоте и святости, по незабываемому Лику нашего Отца. По дому наша тоска, по небесному отечеству, которое обретем на земле.

Об этом и блаженный Августин: «Моя тяжесть — это любовь моя: она движет мною, куда бы я ни устремился. Даровано Тобой воспламеняться и стремиться вверх: пылаем, идем. Поднимаемся, поднимаясь сердцем, и поем песнь восхождения. Огнем Твоим, благим огнем Твоим пылаем, идем; поднимаемся к миру Иерусалима. „Возвеселился я среди тех, кто сказал мне: мы пойдем в дом Господень“. Там поместит нас добрая воля, и ничего мы больше не пожелаем, как пребывать там вовек» (Исповедь. 13.9).

Застенчивый Бог

Православные христиане верят в то, что Бог — это Троица — Отец, Сын и Святой Дух. Однако последний в этом ряду как-то недостаточно проявлен не только в нашем сознании, но даже и в воображении. Нам просто и естественно представить Христа — Вторую Ипостась Святой Троицы, Бога Воплощенного. Нам легко обращаться к Нему, Он нам предельно близок, Он — Богочеловек, и потому понятен каждому человеку. Есть Его изображения, иконописные портреты, в конце концов, все Евангелие — это одна большая и подробная икона Спасителя. Трудно найти христианина, который бы никогда не видел икону Христа. Стоит произнести Его Имя, и перед внутренним взором тут же проявится Его Пречистый Лик.