На семи холмах. Очерки культуры древнего Рима

Катулл возвратился в Рим, не сделав карьеры и не приобретя богатств. Такие неудачи не были редкими исключениями. Все барыши попадали прежде всего в руки знатных римлян, имеющих власть. Наместники наживались не только за счет местного населения, но и за счет своих подчиненных. Когда два приятеля Катулла с такой же «легкой ношею» вернулись в Рим из Испании, где они служили в свите претора Луция Кальпурния Пизона, близкого родственника Юлия Цезаря, Катулл вспомнил и свою поездку:

Злополучные спутники Пизона,
С легкой ношею, с сумкой за плечами,
Друг Вераний, и ты — Фабулл несчастный!
Как живется вам? Вдосталь ли намерзлись
С вашим претором и наголодались?
Так же ль все барыши в расход списали,
Как и я? За своим гоняясь мотом,
Я долги уплатил его. Вот прибыль!
Меммий милый! Изрядно и жестоко
Ощипал он меня и облапошил.
Но и вы, если я не ошибаюсь,
То же счастье нашли. И вам досталось!
Вот они — покровители из знатных!
Чтоб их прокляли боги и богини —
Их — позорище Ромула и Рема!

(Пер. А. И. Пиотровского.

)

Катулл нередко вспоминает в стихах единственную попытку принять участие в служебной деятельности. Тяжело и остро переживает он свою неудачу. На расспросы о поездке в Вифинию отвечает, как всегда, шутливо и весело:

Мы пришли. Завязались разговоры
И о том и о сем. Зашла беседа
Про Вифинию, как-то в ней живется,
Не привез ли я золота оттуда.
Я ответил, как было. Ни начальству
Не пришлось поживиться там, ни свите,
Не поправил и я своих делишек.
Был к тому же наш претор — мот и лодырь,
И на свиту свою плевал бесстыдно.

(Пер. А. И. Пиотровского.

)

На обратном пути из Вифинии Катулл посетил могилу брата, который был похоронен в Малой Азии, на берегу Мраморного моря. Чувства, вызванные невозвратимой утратой, поэт выразил в эпитафии и в элегиях, пронизанных глубокой печалью:

Много морей переплыв и увидевши много народов,
   Брат мой, достиг я теперь грустной гробницы твоей.
Чтобы последний принесть тебе дар, подобающий мертвым,
   Чтобы пред урной немой тщетное слово сказать.
Рок беспощадный пресек твою жизнь, он навеки похитил,
   Брат злополучный, тебя, сердце мое разорвав.
Что же, прими эти жертвы. Обычаи древние дедов
   Нам заповедали их — в грустный помин мертвецам.
Жаркой слезою моей они смочены, плачем последним.
   Здравствуй же, брат дорогой! Брат мой, навеки прощай!

(Пер. А. И. Пиотровского.

)

Вернувшись на родину, Катулл не пожелал жить в Риме, где судьба нанесла ему столько тяжелых ударов. Он поехал в Верону, к берегам живописного горного озера Гарда, которое потом, вслед за Катуллом, воспели многие поэты. Там, на маленьком полуострове Сирмий, его ждал родительский дом. Ночью можно там было слушать «морской прибой», который несколько лет спустя прославил в стихах Вергилий. Днем можно было пройти в заросший зеленью грот, который и по сей день жители Вероны называют «гротом Катулла».

Радостно и взволнованно описывает Катулл свое возвращение на родину, встречу с Гардским озером — «красой озерных гладей и морских далей», с полуостровом Сирмий — «светочем всех островов и полуостровов» в мире. Как весел и счастлив он был, увидев снова родные места! Пусть радуется и смеется вместе с ним его родной дом и все вещи, которые встречают его в доме!

Как сладостно, тревоги и труды сбросив,
Заботы позабывши, отдохнуть телом,
Усталым от скитаний, и к родным ларам
Вернуться и в постели задремать милой!

(Пер. А. И. Пиотровского.

)