На сердце без тебя метель...

— Что нужно? — сурово спросили через небольшое оконце в воротах, осветив ее лицо фонарем. Самой привратницы не было видно, только размытый силуэт маячил в потоке света, льющегося через оконце. — Кто это стучит в столь поздний час?

— Мне нужно видеть досточтимую матушку Клавдию.

Имя из прежней жизни будто само собой всплыло из глубин памяти. Впервые она услышала его без малого пять лет назад, когда поздней осенью 1824 года графиня Щербатская передавала очередной взнос на нужды Зачатьевского монастыря. Матушка Клавдия была тогда казначеем обители и неоднократно посещала дом Лизаветы Юрьевны, где ее принимали всегда с большим почетом. Единственное, чего боялась графиня, — адские муки после смерти, посему и старалась всеми возможными способами облегчить себе судьбу на небесном суде. Денежные подношения и иная помощь должны были стать немаловажными свидетельствами ее милосердия.

За прошедшие годы матушка Клавдия сменила казначейскую должность на сан игуменьи и намного реже стала появляться в доме графини. Лизе оставалось надеяться, что настоятельница вспомнит юную компаньонку графини Щербатской. И не только вспомнит, но дозволит ей укрыться в стенах обители, куда прежде девушка так страшилась попасть послушницей по воле Лизаветы Юрьевны.

«Колесо судьбы сделало свой круг», — невесело усмехнулась Лиза, ожидая возле ворот монастыря решения игуменьи. Начался дождь, она совсем промокла и озябла, но, к ее удивлению, совсем не чувствовала холода.

Колесо судьбы сделало свой круг. Она пришла туда, куда и должна была прийти с самого начала. Ничего не изменилось. Кроме зла, что было сделано ее руками или по ее вине. Если бы Лиза с самого начала покорилась выбору графини, отбросив в сторону мечты, навеянные французскими романами, Николенька был бы рядом! А Александр… Он был бы жив!

Калитка в воротах обители со скрипом отворилась.

— Матушка не может вас принять нынче, но готова встретиться с вами завтрева. Покамест я провожу вас в странноприимный дом. Ступайте за мной…

Глава 34

Матушка Клавдия приняла Лизу только через два дня.

Воздвиженье миновало, до Покрова оставалось еще две недели, потому странноприимный дом временно опустел. Лиза была предоставлена самой себе и воспоминаниям, которые причиняли нестерпимую боль. Одиночество казалось ей благом — подарком небес. В полумраке комнаты она сидела в застывшей позе на жесткой постели, уставившись невидящим взглядом в стену. Только сухие судорожные рыдания иногда разрывали грудь, мешая дышать. Но благословенных слез, которые могли принести хотя бы временное облегчение, не было.

«Александр мертв», — билось в голове Лизы. И ответом на эту мысль, что она старательно гнала от себя, был очередной приступ, скручивающий тело невыносимой болью.

Александр мертв. Она убила его, своими руками дав яд. Неужто не рассчитала? Неужто ошиблась? Или ее намеренно ввели в заблуждение? Нет, сбрасывала Лиза с себя паутину сомнений. Нет, тот другой никогда бы не поступил с ней так. Творить ее руками такой грех! Смертоубийство! Нет, он не мог! И тело в который раз сотрясали рыдания. Руки и ноги крутило болью, от которой не было спасения.

Александр мертв. И следом тянулось воспоминание о его последних словах, обращенных к ней. Иуда. Так он назвал ее тогда. Иуда Искариот совершил предательство и отправил Иисуса на смерть. Она тоже следовала этим путем, творя грех, которому нет прощения. Интересно, муки Иуды после распятия Христа были такими же острыми? Мучила ли его так же боль до судорог и удушья? Немудрено, что он искал облегчения через смерть, пусть и такую страшную.

Она кругом виновата. Перед всеми. Перед живыми и мертвыми, у которых уже не вымолить прощения.

Ранним утром по окончании будничной службы, когда еще только рассеивалась рассветная дымка, за Лизой пришла одна из сестер и проводила ее в монастырскую приемную.

Последний раз Лиза приезжала в обитель с поручением от графини более года назад, перед отъездом в деревню. Здесь все осталось прежним — стены, лавки, широкий стол, подле которого сидела игуменья. Она махнула рукой и отпустила провожатую Лизы, коротко произнеся: «Аминь». А потом устремила внимательный взгляд на девушку, смиренно замершую у порога. Шагнуть к руке игуменьи для приветственного поцелуя Лиза не решилась, побоявшись невольно осквернить настоятельницу своими грехами.

— Как ваше здравие? — начала беседу матушка Клавдия, не выказывая удивления пренебрежением привычным приветствием. — Гостиничная сестра сказала, что вы провели эти дни в уединении, отказывались от пищи и даже к службам не ходили.

В последних словах Лизе послышался легкий упрек. Но могла ли она, Иуда в женском обличье, душегубка, ступить под своды церкви?

— Чего ищете здесь? — продолжила игуменья, видя, что пауза после ее вопроса затянулась. — Временного пристанища? Или с прошением каким пожаловали?

— Покоя ищу, — тихо прошептала Лиза. — Прощения. Грешна я, досточтимая матушка.

— Все мы грешны, дитя мое, — коротко ответила настоятельница. Деревянные бусины четок в левой ладони при этих словах тихо стукнули друг о друга.