На сердце без тебя метель...

Варвара Алексеевна была под стать ему — коли держала власть в руках, так пользовала ее для собственного удовлетворения. Она тут же поняла, зачем Александр явился на рождественский бал, даже не соизволив ответить на приглашение хозяев, и с какой целью он так настойчиво искал общества ее наивной внучки. Верно, Лиди открыла ей разговор, что имела с Александром в Заозерном на прошлую Пасху, когда она, безрассудно презрев правила приличия, так настойчиво пыталась открыть ему глаза на личность невесты. Александр тогда отказался выслушать Лиди, отмахнувшись от нее, как отмахиваются от надоедливой мухи. Нынче же она была ему нужна…

«Ранее Дмитриевского преследовали женщины, теперь же он вынужден сделаться охотником… Подумать только!» — именно эта сплетня, обрастая сомнительными деталями, полетела после того бала из имения в имение. И не Александр был тому виной. Именно мадам Зубова, решившая надежно хранить необходимые ему сведения, вынудила его к действиям. Если бы она тогда сама рассказала, что знала, или позволила Лиди переговорить с ним, ничего бы не было. Никаких пересудов. Никаких обид. Никаких обманутых иллюзий.

Но она не позволила. А Александр так страстно желал найти свою Иезавель…

Да, быть может, ему следовало смягчить напор, понимая последствия своего поведения. Зная, как местное общество может истолковать все его настойчивые попытки встретиться с Лиди наедине. Но мадам Зубова решила сделать все, чтобы оставить его с носом. Не притворись она, что не знает, о чем Александр спрашивает на бале, не откажи она ему трижды письменно, не избегай разговора с ним, с явным злорадством наслаждаясь своим положением, ему бы и в голову не пришло действовать через Лиди.

Странным образом старуха не учла одного: Александр был умелым охотником, и это касалось не только зверя, азарт достижения цели всегда горячил ему кровь. Казалось бы, Варвара Алексеевна предусмотрела все, чтобы оградить внучку от преследователя. И даже пригрозила увезти ее в Москву, понимая, что Дмитриевский не посмеет ехать вслед. Но Александр знал, что то лишь пустые угрозы — Зубовы не владели имуществом ни в Москве, ни в Петербурге. Единственное, что могла предложить Лиди будущему супругу — доходное имение в местных землях да прелестную наружность. Правда, желающих претендовать на ее руку после рождественского бала заметно поубавилось — все понимали тщетность соперничества с графом Дмитриевским, несмотря на явное нерасположение к тому Варвары Алексеевны.

И это Зубова тоже нынче ставила в вину своенравному соседу.

— Вы сущий дьявол! Теперь-то я понимаю, отчего ваша невеста предпочла злословие браку с вами, — приехав с визитом в Пасхальное воскресенье, бросала она в лицо Александру слова, пропитанные ядом злости и разочарования.

Дмитриевский принял ее лишь из вежливости. Он торопился как можно скорее выехать в путь, и незваная гостья его только задерживала.

— Я не понимаю сути ваших претензий, мадам, — сухо проговорил он тогда, нетерпеливо барабаня пальцами по поверхности столика. Это было грубо и вне всяких приличий — так демонстративно показывать скуку и равнодушие к разговору, что только подогрело градус злости его собеседницы.

— Не понимаете? Вы сделали мою внучку предметом сплетен в уезде! А то и во всей губернии!

— Наш уезд невелик. А что до губернии… которой, мадам? Ручаюсь, Московской и дела нет, что творится в наших землях. Тверская же не так жадна до сплетен. Любое событие вскорости сотрет из памяти…

— Когда-нибудь Господь воздаст вам за все! — в ярости воскликнула мадам Зубова, тоже забывая о приличиях. Перья на ее капоре забавно качнулись в такт резкому движению головы. — Когда-нибудь вам отольются все слезы, что были пролиты по вашей вине! Вы не имели ни малейшего права вести себя подобным образом без серьезных намерений. Вы не должны были… O mon Dieu! Она же поверила.

— Скажите же на милость, отчего такая горячность? — Александр иронично изогнул бровь. Уж слишком этот разговор напоминал отповедь, а он ненавидел, когда его начинали отчитывать, тем паче особы, не имевшие на то родственного права. — Я не бросил ни малейшего пятнышка на имя mademoiselle Lydie. Ее репутация чиста, как первый снег, разве нет?

— Я говорю сейчас не только о репутации. Хотя… полагаю, для такого человека, как вы, не существует ничего духовного. Упокой Господь душу вашего покойного батюшки, я рада, что он не дожил до сего дня, чтобы увидеть какого бесчувственного дьявола он породил на свет.

— Вы вольны говорить о моей особе все, что угодно, но прошу вас не тревожить покой моего отца.

Ледяной тон Александра несколько остудил горячность Варвары Алексеевны, заставив ее умолкнуть. Впрочем, молчала она недолго. Бросила взгляд за окно, где у крыльца дожидалась запряженная для поездки карета, а после проговорила тихо и зло:

— Надеюсь, вы никогда не добьетесь того, чего так страстно желаете!