На сердце без тебя метель...

Графиня снова устремила на Дмитриевского цепкий, проникающий в душу взгляд, от которого у того даже мурашки побежали по позвоночнику. Точно так любил смотреть он сам.

— Венцов не предложишь ведь, — усмехнулась она горько. — Нет венцов для тех, кто из-под крова родного с охальником бежит. Таким особам остается только замаливать грехи свои, особливо, коли грех к смерти ведет.

При этих словах Александр постарался не выдать своего удивления. Решил, что графиня говорит об афере, едва не свершившейся в Заозерном. Но спустя пару мгновений он убедился, что ее сиятельство вела речь совсем о другом.

— Единокровного брата в могилу свела! — Щербатская обернулась к образам в углу кабинета и зашептала заупокойную молитву, впервые показав, что и она не лишена чувств, как твердили о ней в свете.

Александр отвернулся к окну, не желая быть свидетелем минутной слабости этой сильной женщины и лихорадочно пытаясь понять, что означает для него весть про брата Лизы. Значит, он ошибался. Лиза говорила сущую правду, когда взывала к его милосердию, открыв причины, что толкнули ее на участие во всей этой грязной истории.

— Non, — проговорила глухо графиня, неожиданно нарушив ход его мыслей. — Je ne sais pas ce que tu cherches à savoir avec ça, mais je ne vais pas parler^[355]. Неслыханная дерзость — явиться с розыском таким в мой дом! Я не скажу вам ни слова, граф!

Она поднялась с кресла, с трудом опираясь на подлокотники, всем видом показывая, что визит завершен. Александр тоже вскочил на ноги, сам не понимая, чего хочет сейчас — удержать ли графиню, уговорить ее открыться… но как? Он знал, чуял как зверь, что Щербатская знает, где искать Лизу, и только нежелание ее говорить отделяет его от цели.

— Aidez-moi… je vous… en supplie…^[356]

Тихий прерывистый шепот, прошелестевший по комнате, казалось, заставил Лизавету Юрьевну на какое-то мгновение задуматься. Она внимательно посмотрела на Александра, слегка ошеломленного словами, что сорвались с его губ. Но спустя минуту графиня взяла со столика колокольчик и коротко позвонила, вызывая прислугу.

— Девица довольно горести изведала. Никогда не думала, что буду хоть сколько-то расположена к ней после всего, что свершилось, но… Не надобно тянуть на дно ямы того, кто едва из нее выполз. Пусть будет так, как есть. Оставьте все!

Оставить все? На короткий миг Александр почувствовал бешеную злость на графиню, гордо вскинувшую голову и наблюдающую за ним будто свысока, несмотря на то, что он был значительно выше ростом. Свысока, потому что она имела над ним сейчас такую власть, какой давно никто не имел, не считая той, чей розыск привел его сюда на унижение. Но при воспоминании о Лизе злость тут же погасла, будто кто-то плеснул ледяной воды в огонь.

— Я вас прошу, — произнес он то, что редко говорил прежде.

И графиня словно почувствовала муку, нежданно даже для него самого прорвавшуюся через эти слова. Александр понадеялся было, что сумел достучаться до нее, но уже спустя миг понял, что ошибся. Уж слишком они были похожи — коли что решили, не сдвинуть ни на шаг.

— Я не могу вам помочь, ваше сиятельство, — слова звучали обманчиво мягко, будто старуха сменила гнев на милость. Но оба понимали, что сейчас их прежнее знакомство изменилось — никогда прежде графиня не обращалась с ним так официально. Отныне он был вычеркнут из списка лиц, к которым она благоволила. Что и подтвердилось вскоре.

— Не имею ни малейшего представления, где находится моя бывшая воспитанница. И не могу понять, почему вы все слетаетесь в мой дом, аки бабочки на огонь, дабы справиться о ней. А ныне прошу простить меня… Надеюсь, пребывание в Москве не принесет вам особых хлопот из-за вашего безрассудства.

Только позднее, уже возвращаясь в Заозерное и воскрешая в памяти раз за разом разговор с Лизаветой Юрьевной, Александр осознал, что она говорила о нескольких персонах в своих прощальных словах. Знать, не один он разыскивал Лизу.

В передней дома Щербатской Александра вдруг окликнули шепотом, а когда он даже не замедлил шага, ухватили цепкой ладошкой за рукав. Он брезгливо сбросил с сюртука ручку карлицы и даже хотел оттолкнуть от себя, но та вдруг зашептала быстро-быстро:

— Помогу вашему сиятельству… знаю-знаю… видела-видела девицу, чей розыск…

— Где видела?

Но карлица юркнула за высокую вазу с пасторальной росписью — только кружева чепчика торчали поверх ободка, явно в страхе, что графине донесут о ее разговоре с барином. Александр поманил к себе провожающего лакея и сунул тому несколько монет.

— Ну же! — резко бросил он карлице, с любопытством наблюдающей за его действиями из-за вазы.

— Рубль. Золотом, — хитро ощерилась та в ответ. — Рублик дадите, ваше сиятельство, расскажу, где девицу нынче видели.

Александр не имел при себе больше монет, тем более — золота. Карлица же только хмыкнула и пожала плечами. Мол, на нет и суда нет. Шмыгнула из-за вазы мимо Дмитриевского, да так быстро, что он едва ухватил ее за край воротничка. Да в волнении потянул так резко, что карлица перепугалась до полусмерти.