На сердце без тебя метель...

Почему это вдруг пришло ему в голову? Был ли хмель тому виной или что-то переменилось в нем самом? Александр не мог дать ответа, как ни пытался его найти. Ни в тот вечер, ни в последующий за ним день, ни далее — вплоть до сегодняшнего летнего дня, когда он проверял недавно приобретенное оружие. Одно не подлежало сомнению — в нем проснулось нечто, что ему определенно не нравилось. Нечто, что делало его слабым, а слабость он всегда презирал. Он привык брать, когда ему было выгодно, делать то, что хотел, невзирая ни на что. А нынче… мог только злиться на себя за все мысли, чувства и за слабину в душе.

Именно эта слабина заставила Александра наутро после ужина с Борисом выехать обратно в Заозерное. Он отказался от предложения Головнина поискать знакомцев в епархии, чтобы похлопотать по его вопросу. Потому что отказался от самой идеи во что бы то ни стало достать из обители ту, что укрылась за монастырскими стенами. От намерения вернуть Лизу в его жизнь любой ценой отказался. И не потому, что не оставь он своей затеи, прослыл бы окончательно безбожником и мерзавцем. Ему не было до того дела. А потому, что это было ее решение, и следовать ему было самым верным, как Александр убедился спустя несколько дней после возвращения из Москвы, когда на подносе среди прочей корреспонденции нашел письмо, написанное аккуратным витиеватым почерком.

«…Я прошу вас простить меня, — писала ему Лиза. — Я прошу вас простить все зло, содеянное мною. Меня не оставляет мысль, что я причинила вам столько худого. Никогда прежде я не творила такого и не имела ни малейшего намерения на то. Никто не заслуживает подобного. Ни одно творение Божье. Мне сказали, что у вас нет души, что вы не верите в заповеди Господни и в Его волю, что для вас нет ничего святого. Вы и сами верите в то, как я успела узнать за время, что провела подле вас. Но вы ошибаетесь… О, как же вы ошибаетесь! Я видела вас иным. Я хочу верить, что вы иной. Я помню ваше трепетное отношение к Пульхерии Александровне. Я помню теплоту ваших глаз и вашу нежность. Такое невозможно сыграть. Я не верю, что то было лишь игрой. Я знаю, что вы лучше, намного лучше… Вы именно такой. И сохраню вас в памяти именно таким…»

Видимо, ей сказали о его визите в монастырь и требовании увидеться с ней, подумал Александр, несколько раз перечитав письмо, полное раскаяния и мольбы о прощении, а еще с заступничеством за того, другого, убедившего ее бежать из дома опекунши. И это вызвало в Александре гнев и ослепляющую ревность, потому что он знал, как никто, — только любящий человек может быть столь великодушен. Значит, даже там, за стенами обители, оставив все мирское, Лиза все-таки хранила мысли о том, другом.

Слова Лизы жгли его изнутри каленым железом. Она знала все его грехи, но все же видела его иным — лучшим, чем он был. Во французской сказке la Belle изменила la Bête, потому что вернулась к нему и осталась подле него. Ему же не было толка становиться иным. Для кого?

И все же Александр распорядился сделать пожертвования Зачатьевской обители, стены которой навсегда укрыли от него Лизу, и монастырю в Калужской губернии. А еще отправил короткое письмо барышне Зубовой, в котором раскаивался за то, что дал ей напрасные надежды и поставил тем самым в неловкое положение. Правда, после он еще около недели злился на себя за минутную слабость, особенно когда письмо из Вешнего вернулось нераспечатанным.