На сердце без тебя метель...

— Почему не на работах? Барыня в отъезде, так вы бездельничать решили? Нынче не воскресенье, не праздник церковный, отчего не в поле? — Александр грозно оглядел собравшихся. — А ну, расходитесь! Медом тут не мазано…

— Кое-чем иным тут мазано, да так мазано, что ноги протянешь! — выкрикнул кто-то из мужиков.

Толпа тут же снова забурлила, заволновалась. Жеребец под Александром беспокойно переступал с ноги на ногу, ощущая людское волнение.

— Матвей Коровин заразу приволок, ваше сиятельство! — самыми громкими и разборчивыми в общем гомоне были голоса ближайших к нему мужиков. — А ведь только давеча нам бумагу читали, что с южных губерний колесом катит чумная.

«Зараза»… Слово тяжелым ядром, упало на сердце, словно кто-то подрезал ниточки, на которых оно висело. До сей поры Александр даже не задумывался о том, что ему предстояло выступить в защиту больной, и что этой больной может оказаться Лиза. Он тут же обернулся на отца Феодора, загоняя вглубь себя проснувшийся страх, и сильнее сжал челюсти, когда тот ответил ему каким-то странным взглядом.

— Пошли вон со двора! — повысил голос Александр, снова поворачиваясь к крестьянам. — Потолковали и будет. За дело принимайтесь. Ума не достало доктора расспросить, что за болезнь у несчастной?

— У немчуры-то? Тот солжет — недорого возьмет! Да и кто ведат, не немчура ли нам заразу ту подкинул? — крикнул кто-то от ворот, и толпа, притихшая после окрика Александра, снова заволновалась и загомонила.

— Повесить его на воротах!

— Немчура привез ее сюда! Матвей бы ни в жизнь сам-то!..

— Повесить немчуру!

Напрасно отец Феодор пытался перекричать вновь разбушевавшихся крестьян — люди его не слушали и не слышали. Как и до приезда Александра, они снова стали подступать к крыльцу, да только те, что в первых рядах, быстро опомнились, когда жеребец Дмитриевского взволнованно заржал. Испугались попасть под копыта, если конь вдруг встанет на дыбы.

— А ну! — крикнул Александр, ощущая запах приближающейся грозы, несмотря на безоблачное небо. — А ну, стоять! Немедля!

Он едва успел подумать, не достать ли пистолеты из седельной сумы, как крестьяне стихли и замерли в ожидании.

— Пойду посмотрю, что за болезнь у несчастной. Есть ли охотники компанию мне составить? — Александр усмехнулся, заметив, как мужики, еще недавно такие смелые, тут же потупили взгляды. — Я так и думал…

Отец Феодор попытался что-то сказать, чтобы удержать его на крыльце. Но разве возможно было то сейчас?

От распахнутой во двор двери через сени в избу падал слабый свет, в углу у почерневших от копоти икон изредка мигал огонек лампадки. В нос ударил резкий запах болезни и нечистот, отчего Александр слегка помедлил в сенях, прежде чем распахнуть дверь в горницу. И чуть не вздрогнул от неожиданности, когда кто-то ухватил его за руку.

— Что вы здесь делать? Вам нельзя тут! — прошипел голос доктора Вогеля. Сам немец оставался невидимым в полумраке сеней. Только стекла очков блеснули солнечным лучом, когда он ближе шагнул к Александру.

— Она одна? Больная одна или с сопровождением? — ответил ему вопросом Дмитриевский. В нем все еще теплилась надежда, что отец Феодор что-то не дописал… что Лиза просто сопровождает несчастную, против которой так ополчились люди в деревне.

— Что? — удивился доктор. А потом замотал головой. От волнения и страха он совсем позабыл русский язык и сейчас с трудом подбирал слова: — Несчастная одна. Совсем одна. Плохая. Уходить! Ваше сиятельство — уходить вон! Помочь вывезти ее прочь, в уезд, в Krankenhaus^[358], но сюда нельзя!

Одна. Дама была одна.

— Нельзя! — повторил немец, настойчиво оттаскивая Александра от двери в горницу. Тот хотел сбросить руку со своего локтя и шагнуть внутрь, лелея в себе надежду, что болезнь может быть незаразной. Но доктор быстро разрушил его иллюзии, спешно прошептав: — Gallenbrechruhr!.. э… Cholera!

Словно в ледяную прорубь прыгнул, как на прошлую Масленицу, после взятия снежной крепости. Точно так похолодело в груди Александра, едва он услышал короткое латинское слово, которое и в русском языке звучало так же. Он слышал об этой болезни прежде и знал из письма одного из знакомцев по прежней гвардейской жизни, что эпидемия разразилась в Грузии после возвращения армии из турецкого похода. Но и подумать не мог, что болезнь подойдет сюда, так близко к Москве.

— Помогите нам вывезти барышню из деревни, ваше сиятельство, — проговорил за спиной Александра отец Феодор, на время оставивший свой пост на крыльце. — Ей нужно в больницу. Иначе никак…

— Ты написал, что это… — Александр чуть помедлил, прежде чем произнести имя. — …Барышня Елизавета Вдовина. Верно?

И получив в ответ короткое «да», смело шагнул в горницу, не обращая внимания на протестующие возгласы доктора, спешившего следом, и на вонь, ударившую в нос.