На сердце без тебя метель...

— Я бы желала оказаться где угодно, только не здесь! Неужели вы не понимаете?.. — И тут же в голове в очередной раз мелькнула мысль, как на ее жизни отразится пребывание в этом флигеле. Он держал ее здесь во время болезни одну, без достойного patronage, и более того — спокойно заходил к ней в спальню. Что могло быть еще хуже? — Я не смогу вернуться… никогда…

Лизе вдруг стало нечем дышать. Она прижала руку к горлу и, видимо, сильно побледнела, потому что впервые за время их короткого разговора Александр вскочил и бросился к ней.

— Не подходите ко мне! Я не хочу… не хочу! И не хочу быть здесь! — Лиза отбросила в сторону покрывало и спустила босые ноги на пол. Ее уже не волновало, одета ли она должным образом. Он все равно когда-то уже видел то, что следовало видеть только супругу.

— Вы сошли с ума? Вернитесь в постель! — Александр схватил ее за локоть, когда она сделала первые шаги.

— Non! Je veux m'en aller d'ici! Laissez-moi partir! Je veux m'en aller d'ici! je veux m'en aller loin d'ici! Je ne veux pas être ici!^[371] — Лиза попыталась сбросить его руку, но он держал ее настолько крепко, что вырываться было бесполезно.

Нервное напряжение последних недель дало себя знать. Лиза почувствовала, что медленно сползает в глубину истерики, но поделать с собой ничего не могла. Да и не хотела, втайне надеясь, что, как и любой мужчина, Дмитриевский пойдет на все, лишь бы она успокоилась.

Однако Александр, сообразив, что попытки уложить Лизу в постель только усугубляют ее нервное состояние и усиливают сопротивление, пошел иным путем. Лиза желала немедленно покинуть флигель? Что ж, он предоставит ей такую возможность. Дмитриевский вдруг так резко бросил ее на кровать, что девушка замерла и уставилась на него в нескрываемом удивлении. Этих нескольких секунд замешательства оказалось достаточно, чтобы Александр успел завернуть ее в покрывало, подхватить на руки и вынести вон из спальни. Лиза тут же перестала сопротивляться: сначала из страха, что он не удержит равновесие на лестнице, ведущей на первый этаж, а потом не смела даже голоса подать, испуганная его возмутительным поступком.

Он сделал только хуже. Лиза поняла это позднее, когда Александр на глазах у садовников, подстригающих кустарники, пронес ее на руках через парк, взбежал на крыльцо усадебного дома и минутой позже опустил ее на кровать в роскошной спальне на втором этаже. Еще в парке она в ужасе зажмурила глаза, а когда открыла, сразу же узнала роспись на потолке. Хозяйские покои. Соединенные спальни. Mon dieu, c'est terrible!^[372]

Лиза резко села в постели и только тогда заметила домашнюю прислугу. Дворецкий, имя которого она не могла припомнить, смотрел на нее внимательно, но с большим почтением. Пара горничных и лакей смущенно потупили взор. Александра в покоях не было. Судя по всему, он вышел тут же, как оставил ее на кровати.

— Вашему сиятельству что-нибудь угодно? — спросил дворецкий.

Лиза тут же огляделась, полагая, что в спальне появился Александр, и удивилась, когда не заметила даже намека на присутствие графа. Быть может, он по-прежнему скрыт от нее занавесью кровати?

— Прикажете проводить к вашему сиятельству господина доктора по прибытии? — осведомился дворецкий. А когда заметил растерянность в Лизиных глазах, его голос зазвучал менее уверенно: — Или у вашего сиятельства будут особые распоряжения? Ваше сиятельство желает остаться одна?

Лизу на какое-то мгновение буквально оглушило от его слов. Будто в диковинной игрушке с кусочками стекла, kaléidoscope, в голове замелькали обрывки ее странного сна — голоса, картинки и даже запахи. Лиза подняла руку, чтобы проверить, нет ли тяжелого перстня, который она прежде видела на мизинце Александра, и судорожно попыталась вспомнить, носит ли он тот сейчас. Кольца на ее исхудавшем пальце не было. Но это еще ничего не означало…

— Ваше сиятельство?.. — прервал ее лихорадочные размышления дворецкий.

— Я бы хотела остаться одна, — медленно произнесла Лиза, все еще не веря в происходящее.

— Как угодно вашему сиятельству, — коротко поклонился дворецкий и вышел вон вместе с остальной прислугой.

Лиза неуклюже сползла с кровати и обошла комнату. Наконец-то ее оставили одну! Мысли путались под стать неровной поступи слабых ног. Неужто все явь? Нет! Она определенно спит! Или снова бредит в горячке? Пришлось даже ущипнуть себя за руку и поморщиться от боли, чтобы поверить, что это не сон. Окончательно же удостовериться в своем ясном сознании Лиза смогла, когда, спеша укрыться в привычном убежище — под одеялом, сильно ударилась о ножку кровати. «Этого не может быть, — уверяла она себя, изо всех с сил борясь с нахлынувшей паникой. — Этого просто не может быть…»

Однако заглянувший проведать ее с наступлением сумерек доктор Вогель был вполне реален, как и его холодные пальцы, и тихое тиканье брегета, с помощью которого он измерил Лизе пульс.

— Вы смотреть… м-м-м… aufgeregt… тревога, да? — спросил он, завершив осмотр. — Нельзя тревога. Нельзя волнений. Спите. Много отдыхать.