На сердце без тебя метель...

Иерей навестил Лизу в первые же дни и подтвердил свершившееся венчание. До последнего она сомневалась, что обряд состоялся, хотя и стыдилась своих мыслей. Кольца ведь не было на пальце… Но священник окончательно поставил точку в ее сомнениях вопросами о том, что она думает о своем неожиданном браке.

— Развейте мои опасения, дабы душа успокоилась на сей счет, — неожиданно попросил отец Феодор в конце своего короткого визита. — Зная обо всех событиях минувших, я не могу не думать… Скажите, Лизавета Алексеевна, по доброй ли воле и в ясном уме вы венец приняли? Коли не так, коли есть причины, по коим вы не желаете сего союза, есть возможность обратиться в епархию. Ежели все по принуждению было…

Лиза могла бы ухватиться за его слова. Могла бы… но понимала, что для нее это немыслимо. И даже не от сомнений, что Дмитриевский не согласился бы на развод или раздельное проживание. Она вспоминала строчки его письма-исповеди и все-таки лелеяла надежду, что его признание не явилось лишь уловкой для ее возвращения, что не единое слово в нем не было ложью. Пусть как супруг Александр и ведет себя странно, сама она ни за что на свете не станет разрушать их союз.

Ах, если бы можно было кого-нибудь расспросить, узнать, где проводит дни и ночи Александр, и не проживает ли до сих пор поблизости московская актриса, внезапно оставившая сцену. Но подобные расспросы унижали не только саму Лизу, но и имя, что она приняла, пусть и блуждая в мороке болезни. А потому она молчала и терпеливо ждала, предоставив все на волю судьбы. Не может же Дмитриевский избегать ее бесконечно?

На третью ночь Лиза проснулась от странного звука. Она долго лежала, прислушиваясь, пока ее уши снова не уловили звуки, уже гораздо более тихие, и доносились они из половины Александра. Это были шаги, еле слышные, легкие, словно кто-то опасался потревожить тишину летней ночи.

Лиза тут же вскочила с постели, наспех набросив капот, отчего-то разгадав, что не лакей, а именно Александр ходит в своей спальне. Она метнулась к двери, разделявшей их покои, и резко ее распахнула.

Чутье не подвело ее. Дмитриевский сгорбившись сидел в кресле у окна, словно на его плечи давил непомерный груз. При ее появлении он резко выпрямился, и Лиза даже со своего места увидела, как напряглись его плечи под тонким полотном рубашки.

— Прошу меня простить, я не имел желания разбудить вас, — тихо проговорил Александр.

Лиза огорчилась, что не сумела распознать в его голосе расположение духа, в котором он пребывал. И потому никак не могла понять, как ей следует поступить. Начать ли выяснять причины их венчания? Выразить ли недовольство его отсутствием? Пока она размышляла на сей счет, Александр устало провел ладонью по лицу и едва заметно улыбнулся уголком рта.

— Сожалею, что потревожил вас. Желаю вам покойного сна. Более ничто его не нарушит, обещаю. — Весь его вид указывал на то, что продолжать разговор он не намерен.

Но Лиза не спешила уходить. Она чувствовала, что на самом деле он не хочет оставаться в одиночестве, и судорожно пыталась найти достойную тему для беседы, когда Александр вдруг со странной горечью в голосе пояснил:

— Я всего лишь хотел снять сапог, и…

Он махнул рукой, и Лиза только сейчас заметила в нескольких шагах от себя опрокинутый стул. Ворс ковра смягчил, но все же не сумел скрыть звук удара. Верно, оттого она и проснулась.

— Отчего вы не кликните… Платона? — Лиза с трудом вспомнила имя его пожилого камердинера.

Она несмело шагнула к Александру, чтобы лучше видеть его в неясном свете свечей, и в растерянности замерла, натолкнувшись на хмельной блеск его глаз. Это объясняло и странную замедленность речи, и то, что он едва не промахнулся, когда опускал лицо в ладони, прячась от ее взгляда.

— Платона больше нет, — глухо проговорил Александр.

Лиза сердцем распознала боль в короткой фразе, произнесенной холодно и отстраненно.

— Я не знала, — растерянно прошептала она, не зная, что сказать или сделать, чтобы невольно не оттолкнуть.

— Я убил его…

Эти три слова заставили Лизу испуганно замереть. Ей казалось, она даже перестала дышать. Убил Платона? Как такое могло произойти? Насколько она помнила, дядька, а ныне слуга Александра, был из старых инвалидов, не крепостной. Как он мог убить его? А потом вдруг вспомнила письмо Дмитриевского, и в голове тут же мелькнула догадка:

— Холера, верно?

— Он не должен был быть там, — будто не слыша ее, продолжал Александр, и Лиза почувствовала, как при этих словах огромный камень упал с ее души. — Он настаивал, и я позволил ему. Он был стар. Доктор сказал, ничего удивительного, что холера взялась за него. Я… я убил его, оставив при себе.

— Тогда… тогда я убила своих людей, Прохора и Машу. Оставила их там, а сама сбежала…

— Нет! — Александр вдруг резко потянулся к ней и схватил за запястья. — Нет, это не так!

— Разве? — Лиза едва смогла скрыть радость, что он пошел на поводу ее замысла. — И разве не я принесла сюда, в эти земли, холеру? Знать, я убила и Платона. Ежели искать виноватых, то я виновна пред всеми. И уж доподлинно пред вами…