На скалах и долинах Дагестана. Герои и фанатики

С волками иначе не делать мировой,
Как снявши шкуру с них долой.

Сознавая всю неотложную необходимость привлечь на свою сторону тем или иным путем койсубулинцев и аварцев, страна которых являлась для русских войск опорным стратегическим пунктом и базисом всех их дальнейших наступательных движений вглубь Дагестана, Шамиль решил во что бы то ни стало, пользуясь медленностью наших сборов, привести в исполнение свое заветное желание.

С поразительной быстротой успев собрать в феврале месяце 1839 года до шести тысяч человек лезгин, Шамиль с этим огромным, по местным условиям, полчищем открыто бросил вызов русским тем, что приказал повесить трех посланных для переговоров с ним почетных жителей из мирных чеченцев. Хотя приговор этот и был им в последнюю минуту отменен, но тем не менее он приказал посланцам сообщить русским и всем их приверженцам, что если еще кто-нибудь осмелится явиться к нему уговаривать признать русское владычество, он прикажет предать его самой жестокой казни.

Не довольствуясь укреплением Ахульго, Шамиль с изумительным для простого горца пониманием стратегического значения тех или иных пунктов укрепил также принадлежащее Гумбетовскому обществу и расположенное на пути из Салтау в Чиркат большое селение Аргуани.

Первым серьезным и смелым действием Шамиля было внезапное нападение 4 мая на покорное русским село Ирганай, где он продержался до 10 мая, и хотя принужден был уйти, но успел вывести с собой всех жителей со всем их скотом и имуществом и поселить их в горах, ближе к себе и в сфере своего непосредственного влияния. Дерзкое и безнаказанное нападение на Ирганай сильно пошатнуло в горцах доверие к силе русских и подняло дух мятежных племен. Положение русских было тем незавиднее, что регулярных войск, готовых к бою, было немного, что же касается милиции: Тарковской, Мехтулинской и Аварской, то сии последние, думая больше о грабеже, чем о добросовестном исполнении службы, не отличались ни храбростью, ни усердием. При встрече с Шамилевыми джигитами они поспешно уходили, и только ворвавшись в беззащитный аул, предавались самому необузданному грабежу и неистовому зверству, которые горцы ставили, разумеется, в счет русским и с каждым днем все сильнее и сильнее распалялись к ним непримиримой ненавистью, которой Шамиль очень искусно умел пользоваться.

Правой рукой Шамиля, как и 1837 году, явился опять неутомимый и чрезвычайно искусный в партизанской войне Ташав-хаджи. Своими набегами на кумыков Ташав-хаджи держал их в постоянном страхе. Не будучи в силах отбиться от его головорезов своими силами, кумыки то и дело обращались с просьбами о подкреплении их русскими войсками. Волнуемая Ташав-хаджи Чечня представляла из себя как бы огнедышащий вулкан, из кратера которого по всем направлениям разбегались потоки горячей лавы — беспощадные полчища чеченцев, и заполняли не только мирные соседние селения, но и расположенные по Тереку далекие казачьи станицы и русские военные поселки.

Благодаря всем этим обстоятельствам, русским необходимо было сначала постараться обезвредить Ташав-хаджу и уже тогда с двух сторон ударить на Шамиля. Первое предприятие удалось как нельзя лучше. Быстрыми переходами генерал Граббе успел совершенно неожиданно подойти к селению Аксай, где находился Ташав-хаджи, и стремительно атаковал его. Быстрота ли русских, беспечность ли горцев были причиною того, что Ташав-хаджи был застигнут совершенно врасплох, среди глубокого сна, и без особого сопротивления штыками взяли чрезвычайно сильно укрепленный аул, потребовавший бы в других условиях огромных жертв. Ташав-хаджи едва спасся, полчища его были рассеяны, и генерал Граббе, как смертоносный ураган, пронесся на плечах бегущего неприятеля через селения Балансу и Салансу, сжигая и разрушая все встречающиеся ему на пути аулы и стремительно опрокидывая и уничтожая неприятельские банды, пытавшиеся остановить его разрушительное шествие. Последним погибло укрепление Салсаны, взятое с боя и сровненное с землей. Уничтожив и разгромив Ташава, Граббе с торжеством возвратился 15 мая в свой лагерь у крепости Внезапной. Весь поход продолжался всего шесть дней, но результаты его для горцев были ошеломляющие. Ташав-хаджи бежал в Беной, враз потеряв все свое обаяние в глазах горцев. Уцелевшие аулы, боявшиеся подвергнуться той же участи, как и их мятежные соседи, один за другим спешили с изъявлением покорности, и Шамиль, лишившись поддержки Чечни, очутился лицом к лицу с грозным врагом, готовившимся напасть на него в самом сердце его владений, в недоступном Ахульго.

Однако такое критическое положение вещей не смутило Шамиля, и он готовился не только дать отпор русским, но даже не терял надежды совершенно изгнать их из Дагестана.