На снегу розовый свет...

Я вот о чём задумывался, читая, слушая стихи Амантая Утегенова. Ну да, не Бродский. Не Пастернак. Не Вознесенский и совсем не Мандельштам. Он простой, понятный. Не нужно какой–то особенной литературной подготовки, чтобы испытать радость от сочетания амантаевских строчек. Достаточно быть Мужчиной или Женщиной. Достаточно хоть раз испытать чувство любви. Достаточно иметь чувство юмора, понимать иронию. В общем — иметь определённый набор данных от природы качеств.

Я даже так подумал: это поэт для среднеобразованного слушателя, каким, в общей своей массе, является большинство из нас, граждан бывшего советского государства, увы, каким бы институтом ни пытались мы этот срам, эту свою среднюю образованность, прикрыть.

Я отнюдь не хочу сказать, что стихи Амантая примитивны. Они широкодоступны. Как доступны и любимы всеми стихи Высоцкого, простые и понятные, но в каждом из них нет–нет, да и обнаруживается какая–то новая грань. Что говорит не о стихах, а скорее, о нас: значит, в нас что–то изменилось. Значит, это мы в своём развитии чуть продвинулись, приподнялись, что позволило нам увидеть новую линию горизонта, хотя её опять от нас и отодвинуло.

Спустя десять лет, я перечитываю «Белый лист» Амантая Утегенова. Я знаю — в повседневном общении Амантай не такой умный, как можно себе представить, погрузившись в потоки его поэзии. Он обыкновенный. Да, он окончил университет в Алма — Ате. У него богатый опыт журналиста и переводчика. Переводчика даже можно написать с большой буквы. В Казахстане, пожалуй, не найти литератора, который бы мог лучше Амантая выполнить перевод с языка казахского на русский. Тем более, никто этого не сделает лучше за пределами республики. Тогда можно сформулировать так: Амантай Утегенов — лучший в мире переводчик с казахского языка на русский. Ну — один из лучших — чтобы не было другим обидно. Но, при всём этом, круг интересов Амантая может показаться довольно заурядным. В доме два–три десятка книг. Он не интересуется ни музыкой, ни живописью. И, в то же время, у него могут появиться стихи, которые говорят о противоположном:

Я скрипка, милая,
Я скрипка.
Смычок у горла,
Будто нож.
Звучу я пьяно,
Глухо, хрипло,
Когда я ощущаю
Ложь.
Я скрипка, милая,
Я скрипка.
Таю в себе
Надежды вальс.
Сорвусь на стоны,
Вздохи, всхлипы,
Когда почувствую я
Фальшь.
Я скрипка, милая,
Я скрипка.
Рыдать бы мне
В твоих руках.
Глушу в себе я боль и крики,
С собой играю
В дурака.
Я скрипка, милая,
Я скрипка.
Не прогоняй.
Не уходи.
Прикосновеньем
И улыбкой
Мои ты струны
Награди.
И песней изольюсь я
Нежной…
А, если хочешь
Уходить,
То напоследок
Мне небрежно
Ножом по горлу
Проведи.
Я скрипка, милая,
Я скрипка.
Коплю в себе я
Песнь мечты…
Я скрипка, милая…
Я скрипка?
А, может, скрипка —
Это ты?
Увы, растрачены
Улыбки,
И души наши
В синяках…
Наверное, мы оба
Скрипки…
Не знаю только,
В чьих руках…

Ну, вот… Хотел привести в пример пару строчек и не удержался, переписал всё стихотворение. Жалко было резать, рвать.

В очередной раз приезжаю в Актюбинск. «Актобе» — городу вернули его первоначальное название. Звоню Амантаю: — У меня стишок…

— Давай!..

— Зачем жалеть мне, право, Вашу жопу?
Детей нам вместе с Вами не крестить…

Конечно… Иначе и быть не могло. Я опять забыл, как там дальше. Амантай смеётся в трубку. Как я понял, ему уже этих двух строчек хватило. А мне — нет. Мне нужно договорить. Вот… вспомнил:

— Я всё

хотел бы Вам разворотить,А после — поцелуями заштопать…

— Ты где? — спрашивает Амантай.

— У Димы, на Бульваре. (Я остановился у старшего сына).

— Сейчас подъеду.

Через двадцать минут у дома тормозит немецкая машина. Из неё выходит Амантай. Владелец иномарки, блин. Им там, в Казахстане, повезло — нет отечественного производителя. Глаза разбегаются от японско–западной техники на улицах. Ресурс подержанной иномарки выше, чем у новой «десятки» раза в полтора. И купить её можно в Актобе в два раза дешевле, чем жигулёвское чудо.

Поэтому я не очень удивился, что простой поэт Амантай Утегенов разъезжает в машине, про которую простому российскому поэту можно сказать «вам и не снилось».