На солнце и в тени

– Я зашла в кондитерскую на Коламбус-авеню, чтобы позвонить по телефону. Пока я в будке выуживала из кошелька мелочь, вошел какой-то мужчина с сыном. Мальчик лет восьми-девяти ворвался в магазин с криком: «Хочу обезьяну! Хочу обезьяну!» Естественно, я обратила на них внимание. Ничего не могла с собой поделать. Он имел в виду одну из тех маленьких пластмассовых обезьянок, которые скользят вверх и вниз по красной палке. Если поместить эту обезьяну вверху, примерно через минуту она окажется внизу.

– Да. Георг Шестой забавляется такими на торжественных приемах в Букингемском дворце.

– В общем, они очень забавные. Отец взял одну из них, купил сигару и газету, уже собирался заплатить, как вдруг из глубины магазина появился малыш с другой обезьяной на красной палке. «Я уже взял одну, – говорит отец, – положи эту на место». Тогда малыш говорит: «Мне нужны две». – «Две? – удивляется отец. – Зачем?» – «Про запас». – «Про запас? Зачем тебе запасная обезьяна?» – «А вдруг одна сломается?» – «Нет, положи ее обратно». – «Нет, я возьму две». – «Нет, положи ее обратно». – «Нет, мне нужны две». – «Положи на место!» – «Я хочу эту! Хочу эту!» Тогда отец посмотрел на него строже некуда и сказал: «Кирилл! Не будь занудой!» Что такое зануда?

– Кирилл и есть зануда.

– Это ясно. То есть я понимаю контекст, общее представление у меня есть, но я не могу это точно сформулировать. Я не очень хорошо знаю Вест-Сайд. Не забывай, я выросла на Ист-Сайде.

– Зануда, – сказал Гарри, словно читая лекцию на собрании Французской академии, – это человек – мужчина, как правило, не достигший среднего возраста, – который одновременно тревожит, требует и раздражает; он нелеп, пресыщен, весьма ограничен, настойчив, энергичен, убог, наивен, хитер, забавен, невежествен, разрушителен, необязателен, оторван от действительности, маниакален, совершенно лишен самосознания – в общем, это человек отталкивающий, прилипчивый, навязчивый, плаксивый, ужасный, невыносимый, – и он, чаще всего, еврей. Вот краткое определение.

– Это слово из идиша?

– Само собой разумеется.

– Ты можешь указать хотя бы на одного?

– Выгляни в окно.

– Я никогда о таком не слышала.

– В самом деле? Ну, представь себе вот что. У Кирилла есть брат. Его зовут Ирвин. Он хочет, когда вырастет, стать фармацевтом и серийным убийцей. Ему четыре года, но он выглядит как миниатюрный Харпо Маркс[152], с вьющимися светлыми волосами и безумными глазами. По шкале занудства Кирилл оценивается в три балла. Ирвин в десять. Входя в комнату, Ирвин инстинктивно знает тысячи способов, как свести всех с ума меньше чем за полчаса, и когда достигает задуманного, исполняется радости, как папа римский или далай-лама.

– Но, Гарри, откуда ты это знаешь?

– Это в крови.

Тут Гарри принюхался, постепенно поднимая голову все выше, как делают, пытаясь уловить запах.

– Что это? – спросил он. У Кэтрин не было возможности научиться готовить, но она дерзнула запечь курицу. Она была слишком беспечна – потому что не особенно задумывалась о бытовых вопросах, которые, как правило, решали слуги, и потому, что некоторое время на кухне пахло очень хорошо. Но какую-то цифру в поваренной книге Кэтрин прочла неверно, и курица, оставленная в духовке более чем на шесть часов, получилась довольно сухой.

В тот день они прошли от самой высокой точки города в Кингсбридже до Бэттери-парка, а затем обратно до 93-й улицы, сделав остановки в Челси, чтобы выпить совершенно неправильно названный напиток, яичные сливки, где не было ни яиц, ни сливок, и на Фултон-стрит, чтобы съесть бульон из моллюсков и салат. Их переполняло такое страстное желание, что они забывали о голоде, постоянно находясь в состоянии легкого опьянения, из-за которого мало обращали внимания на все остальное и просто смотрели друг на друга, словно в трансе. Всего один взгляд, простое прикосновение действовали на обоих как наркотик. В тех редких случаях, когда они не шли пешком, а ехали на метро, автобусе или такси, каждый машинально тянулся к руке другого – и, касаясь друг друга, оба чувствовали, что отрываются от земли.

– Завтра, – сказал Гарри, – я собираюсь встретиться кое с кем в «Ниагаре» – с тем рыбаком, которого мы чуть не задавили.

– Ты выяснил, как его зовут?

– Если я буду знать о нем слишком много, он не сможет мне помочь.

– Помочь в чем?

– В «Ниагаре» на Уолл-стрит, – сказал он, не отвечая на ее вопрос.

– Я знаю. Я там бывала. А ты?

– Нет.

– Ну что ж, увидишь. В центре находится огромный водопад в двадцать футов высотой и в пятьдесят футов длиной. Рядом с ним почти невозможно разговаривать, и там так много шума и суеты, что невозможно подслушать чью-либо беседу или за кем-то проследить. Там назначают деловые встречи, чтобы можно было поговорить конфиденциально, не выходя при этом из ресторана. Так в чем он тебе должен помочь?

– Мы поговорим под шумок. Это удобно, как мне сказали. Наверное, поэтому он и выбрал это заведение.

Кэтрин встала рядом с сиденьем у окна, приложив большой и указательный пальцы рядом к стеклу, затем повернулась, шагнула к центру гостиной и снова повернулась к Гарри.