На солнце и в тени

Гарри нащупал отверстие и всунул в него ключ. Нашел правильную позицию. Потом сделал четверть оборота, чтобы разблокировать фиксатор, и еще один взрыв осветил ночь. Пока дерево падало – величественная ель, будучи больше, опускалась еще медленнее, чем первое дерево, – автомобиль сопровождения прибавил скорость, словно желая опередить его, но не успел. Он, однако, не был так заблокирован, как «Кадиллак». Дерево упало поперек него. Стреляя двигателем, водитель пытался вырваться из сети пахучих ветвей, но мог только вращать колесами, проделывая в дороге рытвины.

На мгновение воцарилась тишина, а затем автомобиль сопровождения разразился пистолетными выстрелами и очередями из двух «Томпсонов», неприцельными, прочесывавшими лес наугад, так что падали ветви и веточки, отрываясь или повисая. Через несколько секунд по лесу прокатилась стрельба с вала. У них не было другого выбора, а боеприпасов было в изобилии. «Кадиллак» оставался неподвижным, с закрытыми дверцами.

Байер видел машину среди вечнозеленых ветвей. Он выстрелил из карабина, неуверенный, к чему это приведет, но, заметив вспышки его выстрелов, они стали стрелять по ним через заднее окно, вполне безрезультатно, так как он уже перебрался на другую сторону дороги и, подыскивая подходящее укрытие, готовился вести по ним продольный огонь. Сассингэм держал базуку, ожидая приказа, а Джонсон не стрелял, готовясь к открытию ворот и появлению подкрепления. Прежде чем проверить «Кадиллак» и убедиться, что в нем сидит Вердераме, а при нем нет ни женщин, ни детей, Гарри тщательно прицелился в фигуры на валу.

Тот, что по-прежнему держал во рту сигарету, передергивая дробовик, будет первым. Гарри учел расстояние и подъем, рассчитывая попасть чуть менее фута ниже красной точки, и выстрелил. Громоздкая фигура кубарем скатилась с вала и исчезла вместе с красной точкой. Сразу после этого исчезли остальные. Джонсон ожидал, что они вот-вот выскочат из ворот, понятия не имея, что после нескольких секунд бега их начнут поливать огнем из пулемета на сошках.

Гарри бросился к «Кадиллаку», наведя на него карабин на тот случай, если они откроют окно, чтобы встретить его огнем. В отличие от машины сопровождения, окна здесь были пуленепробиваемыми, их требовалось опустить, чтобы стрелять наружу. Когда стрельба с вала прекратилась, живые пассажиры машины сопровождения целились назад, где находился Байер, а «Кадиллак» оставался неподвижен. Гарри вышел на открытое место, но согнулся пополам от боли и едва не упал, словно наткнулся на острую ветку.

Придя в себя, он подошел вплотную к «Кадиллаку», держа карабин наготове. Вгляделся внутрь через толстое стекло. Там, освещаемый вспышками выстрелов «Томпсона» из машины сопровождения и карабина Байера, который через миг или два заставит его замолчать, на заднем сиденье ожидал Вердераме с пистолетом в руке. Впереди сидели два охранника, тоже с вынутыми пистолетами. Их словно вплавили в растопленное и снова застывшее стекло. Ни один из пистолетов не мог стрелять – их сдерживало пуленепробиваемое стекло.

В этот миг распахнулись ворота и выбежали восемь человек, вооруженных «Томпсонами», винтовками и дробовиками, некоторые стреляли на ходу, но большинство выжидали, чтобы обнаружить цель. Сквозь ветви первого срубленного взрывом дерева никто не видел достаточно четко, чтобы разглядеть Гарри, который застыл на месте, уставившись в машину Вердераме. Прежде чем они его заметили, Джонсон – преподаватель английского языка, четыре года пробывший десантником-следопытом и обладавший другой личностью, с которой не мог примириться и от которой не хотел отказываться, – открыл огонь со скоростью шестьсот выстрелов в минуту, легко и справедливо уничтожая жестоких негодяев, которые так долго были уверены в своей численности, оружии и безнаказанности. Их использовали, чтобы избивать людей, бросать в витрины магазинов бутылки с зажигательной смесью, расстреливать связанных пленных и насиловать беспомощных женщин. Сражаться по-настоящему они не умели, поскольку всегда имели дело только с теми, кто был слабее, чем они. Их сила и внушаемый ими ужас при решительном отпоре испарялись. Это были трусы и убийцы, и убивать их было легко.