На стремнине века. Записки секретаря обкома

Конечно, в работе обкома и горкома комсомола есть упущения, недоделки, но члены бюро обкома партии знают, как много делает комсомол по военной подготовке молодежи. Еще в октябре прошлого года началась запись добровольцев в истребительные батальоны и обучение истребителей танков. Сотни групп, сформированных за считанные дни, приступили к регулярным занятиям — ежедневно по 2 — 3 часа после работы. Пленум горкома партии, состоявшийся 29 мая 1942 года, рассматривал отчеты Баррикадного и Дзержинского райкомов партии о руководстве комсомолом и отметил, что комсомольцы и молодежь города с упорством и настойчивостью овладевают военными знаниями. К этому времени из Баррикадного района добровольно ушли в Красную Армию 900 комсомольцев, среди которых 175 девушек; из Ворошиловского — 1226 комсомольцев, из них 248 девушек; из Ерманского (только с фабрики имени «8-го Марта») — 149 девушек. Переданное по радио (18 июля) обращение обкома партии, облисполкома и городского Комитета обороны о нависшей угрозе быстро подхватили комсомольцы-агитаторы, школьники, пионеры. Содержание обращения они довели до сведения всех жителей города. Молодежь впитала в себя мужество и отвагу отцов, боевые традиции героической обороны красного Царицына.

Виктор Левкин зачитывает письмо ученика 6-го класса «А» березовской средней школы Геннадия Межевелова: «Мне 14 лет, — пишет мальчик в райком комсомола, — но я очень прошу вас послать меня на защиту нашего города... и зачислить меня в разведку. Я обязуюсь бить врага до последней капли крови. Мать согласна».

Что и как ответить юному патриоту? Ведь он подчеркнул: «Мать согласна».

Вижу себя в таком же возрасте и вспоминаю, как я, тоже с разрешения матери, ходил с дедом Галичем в боевой дозор. Было это после того, как партизаны освободили Темрюк и восстановили Советскую власть, но опасность возвращения белогвардейцев еще не миновала: деникинцы кое-где сохраняли за собой позиции для десантных операций. Так, 24 августа 1920 года десант высадился с Азовского моря в станице Ново-Нижестеблиевской. Против него выступила Таманская пехотная бригада, возглавляемая Ковтюхом и комиссаром Фурмановым. В Темрюке была объявлена тревога. На помощь пехотной бригаде ушли чоновцы. Позиции города остались охранять дозорные из стариков и мальчишек. И вот дед Галич спрашивает у матери:

— Подкрепление надобно, где Алешка?

— На печке, после рыбалки штаны сушит.

— Уже высушил, — ответил я.

— Собирайся, Алексей, пойдем со мной на важное задание, — сказал дед, повернувшись ко мне. — Возьми с собой лопату, хлеба, баклажку. Нас посылают к морю, в дозор.

Что же скажет по этому поводу мать? Посмотрел на нее, подождал. Она промолчала, значит, согласилась. Заметив мою медлительность, Галич приказал:

— Не мешкайся, сказано — срочно, значит, волчком крутись!

В комендатуре нам выдали одну винтовку на двоих и включили в группу дозорных Замостянского поселка, что между Кубанью и берегом Азовского моря. После инструктажа нас предупредили, что через каждые три дня нам будут приносить продовольствие, затем придет смена.

В сумерках мы подошли к тому месту, откуда было велено просматривать отведенный нам сектор наблюдения. Соседи справа и слева расположились примерно в километре от нас. Всю ночь мы рыли себе окоп в мягком песчанике-черепашнике. Справа темнела камышовая заросль. Слышно было, как плюхались утки. До самой зари атаковали комары, только с восходом солнца стало полегче — ветер разогнал. Попеременке вздремнули на дне окопа устланном камышом.

Сидим, наблюдаем за морем, ждем десант беляков. Ждем сутки, вторые, третьи... Продовольственный запас кончился. Дед пошел к колодцу за пресной водой.

— Дедушка, зачем себя обнаруживаешь днем... Это же не положено.

— Не положено, не положено! А положено нас держать в неведении, да еще без продовольствия?

На пятый день вечером, когда терпенье лопнуло, Галич сказал мне:

— Ты, Алексей, сиди здесь, наблюдай в бинокль, держи винтовку на изготове. Чуть что — давай тревогу выстрелами, тебя соседи поддержат. А я схожу в Замосты к Гришке Пилипенко: он в курсе дела и поддержит продуктами.

Начались тягостные часы ожидания Галича. Комары, вылетавшие из камышей, насели на окоп... Наконец на фоне моря показалась фигура человека.

— Стой! — крикнул я. — Кто идет? Пропуск?

Ответа не последовало.

— Стой! — повторил я и сделал предупредительный выстрел.

— Что стреляешь в своих, — отозвался дед Галич. — Забыл я этот пропуск... Так убить мог.

— Мог, — согласился я, скрывая дрожь в голосе. — Я стрелял по инструкции...

— Десанта не будет, — успокоил меня дед. — Подкрепись молоком, потом растолкую все сразу. Без сытости не поймешь...

От деда попахивало сивухой.

— Так мы могли просидеть тут до Нового года. Забыли про наш секрет, канальи. Всех вернули, а нас с тобой забыли. Разбили десант и забыли.

— Как же теперь быть? — спросил я. — Без команды вроде нельзя оставлять дозор.

— Оно так, — ответил дед. — Ночь переспим, а утром разберемся.