На стремнине века. Записки секретаря обкома

Только я положил трубку, позвонил командир корпуса противовоздушной обороны полковник Е. А. Райнин.

— Товарищ Чуянов, большая колонна танков, не менее ста, и мотопехота обходят город с северо-западной стороны.

Через час Райнин сообщил, что 30 танков встречены вторым дивизионом 1077-го полка зенитной артиллерии ПВО. Дивизион вступил в бой. Левым берегом Мокрой Мечетки мотомеханизированные и танковые части противника прошли к Тракторному заводу. Для борьбы с танками использована вся артиллерия, а также 11 батарей зенитчиков.

Из управления железной дороги сообщили: между станцией Котлубань и разъездом Конный немецкие танки разбили эшелон с боеприпасами и продовольствием, стремительно продвигаются к городу.

Тяжелые бои идут за рабочий поселок Рынок. Это совсем близко от Тракторного завода, который гитлеровцы надеялись занять с ходу.

Все работники обкома партии, распределенные по оперативным группам, разъехались по районам, многие из которых уже стали прифронтовыми. Я остался в обкоме партии для оперативного руководства жизнью районов города и для связи со штабом фронта, который в этот день перемещался в «Царицынское подземелье» — тоннельные штольни, пробитые московскими метростроевцами под высоким берегом Царицы. Вскоре в кабинете стало мрачно. Воздух наполнился тягучим и вязким гудением. По стенам ползали бордового цвета блики. Стекла в окнах зазвенели, как тонкие струны от прикосновения назойливых мух. Стало почему-то жутковато. Я подошел к окну, распахнул его. Визгливо проревел сигнал сирены. Воздушная тревога. Это сегодня, кажется, четвертая. Взглянул на небо. Взглянул — и не поверил своим глазам. Неба не было. Оно куда-то исчезло, оставив рваные клочья голубизны лишь на кайме горизонта. Сморщенное солнце куталось в обрывки облаков.

Гудение нарастало. Оно обгоняло приближающиеся к городу армады бомбардировщиков. Те шли медленно, тяжело, неотвратимо. Всплывающие перед ними аэростаты воздушного заграждения моментально воспламенялись. Густая россыпь белесых точек зенитного огня таяла, как хлопья снега перед костром. Черные кресты. Они надвигаются на город с разных сторон. В воздухе расползается огромная тень.

Надо уходить в укрытие, в бомбоубежище, построенное недавно в Комсомольском садике, но я не могу тронуться с места. Нет, о себе я в этот момент не думал. Мне осталось только наблюдать за тем, что происходит в воздухе над Волгой, над Сталинградом. Браться за телефон и спокойно предупреждать о неотвратимой опасности — это будет выглядеть игрой в спокойствие, когда все видят: над городом, над его жителями учиняется дикая расправа. Такая армада тяжелых бомбовозов! Куда же нацелен их удар?

Над центром города, на огромной высоте повисли двухмоторные «Хейнкель-111». Три косяка. Пока около сотни. Каждый способен нести до 4 тонн бомб. Надо полагать, сейчас повалятся фугасные, предназначенные для разрушения заводских корпусов, крупных зданий и прочных укрытий. Но что это? Под крыльями «хейнкелей» замелькали веерами серебристо-белые предметы. Их множество и они сравнительно легкие. Веера разрастаются в огромные зонты так, что весь воздух стал молочно-белым. Серебристые кувшинчики. Сотни, тысячи, десятки тысяч!.. Все это оседает на центр города, на заводские районы. При соприкосновении с крышами домов, с мостовыми улиц эти предметы воспламеняются. Огонь яростный, сине-белого цвета. Зажигательные бомбы сыпались на город в неисчислимом количестве. За считанные секунды возникли сотни пожаров...

На толщу огня и дыма воспламенившихся жилых кварталов посыпались фугасные и осколочные бомбы. Гудение новых и новых армад «хейнкелей» и «юнкерсов» теперь растворилось в грохоте взрывов и реве огня. Закачалась земля, начали дергаться и подпрыгивать степные дали за Волгой, забились в лихорадке стены обкома. На какое-то мгновение я погрузился в беспросветную мглу... А затем оказался на КП городского Комитета обороны, в Комсомольском садике. Здесь мне сообщили, что, по подсчетам уцелевших постов ВНОС, над городом всего зарегистрировано более 2 тысяч самолето-пролетов.

Волны бомбардировщиков, одна за другой, накатываются на город, разрушая районы в шахматном порядке, квадрат за квадратом. Наши истребители мужественно бросаются в бой, но их слишком мало. Зенитные батареи одна за другой умолкают: подавленные массированными ударами бомбардировщиков, они ведут огонь лишь отдельными орудиями уцелевших расчетов. Взрывы тяжелых бомб продолжают сотрясать землю. Она будто обмякла и стала зыбкой. Горят дома, рушатся здания Дворцов культуры, школ, институтов, театров и многих учреждений. Город превращается в кромешный ад. Даже сюда, в Комсомольский садик, доносятся стоны и крики раненых. В центре города две гостиницы, превращенные в госпитали, охвачены пламенем. Смерть разит людей в квартирах, на улицах, в подвалах. Кто уцелел, ищет спасения в щелях.

Связываюсь с районами города: как идет борьба с пожарами?

— Пожарные и бойцы противовоздушной обороны делают все возможное — растаскивают горящие крыши, извлекают людей из-под обломков...