На суше и на море - 1989

Все шло хорошо, как вдруг Миша громко ойкнул и судорожно схватился руками за борт лодки. Лицо его сильно побледнело. «Что, акула за ногу тяпнула? — с иронией спросил я, но тут же понял, что неудачно пошутил. Глаза Кольцова закрывались, а голова как-то неестественно свесилась набок. Ухватив товарища под мышки, я с трудом втянул Мишу в шлюпку. Через всю икру его правой ноги шла глубокая рваная рана, из которой обильно текла кровь. На мгновение я опешил, так как не понимал, что произошло, но потом сразу скрутил из рубашки жгут и перетянул ногу приятеля выше колена. Затем развернул лодку носом к берегу и что было сил навалился на весла…

Срочно из города была вызвана машина скорой помощи, которая доставила пострадавшего в больницу…

На экстренном совещании, собранном в кабинете начальника пионерлагеря в связи со странным происшествием, наш врач Василий Сергеевич сказал: «Во всем виноват морской кот, пока не найдем его, купания придется отменить. Так что, спасатель, бери снаряжение, подводное ружье и внимательно осмотри дно купальни».

Почти час я плавал в акватории, обозначенной поплавками, обследуя каждый метр грунта, но так и не обнаружил виновника несчастья. Отогревшись на берегу, я решил осмотреть участок дна за плавающим ограждением. Медленно работаю ластами и вдруг у самого дна, чуть впереди, замечаю крупный, меняющий очертания буро-коричневый предмет, напоминающий покрывало. Может быть, это утонувшая подстилка какого-нибудь растяпы-отдыхающего, которую ветром унесло в море? Нет, предмет довольно быстро перемещается над песчаным дном. Догоняю его, и вот прямо подо мной величественно и грациозно, волнообразно сокращая плавники, порхает морской кот. Вода увеличивает, потому кажется, что эта грозная бабочка достигает не менее двух метров в обхвате, а длинный хлыстообразный хвост ската у своего основания толще моего плеча. Я, конечно, знал, что на хвосте этого мрачного монстра глубин имеется ядовитый кинжал с зазубренным, как пила, клинком, потому поединок с ним опасен. Ведь недаром туземцы Тихого океана, индейцы племен Южной Америки и аборигены Австралии, считали «стилеты» скатов-хвостоколов прекрасным оружием. На Цейлоне плети с вплетенными в них шипами использовались для наказания преступников, а на Сейшельских островах с их помощью держали в повиновении своих жен.

Известно мне было и то, что такая крупная рыба может нанести неосторожному купальщику тяжелое ранение. Именно поэтому я не мог, не имел права упустить ее живой. Кто знает, скольких еще людей она покалечит?

Тем временем морской кот преспокойно улегся на дно и словно окаменел. Только на голове его через равные промежутки времени открывались и закрывались брызгальца — часть дыхательного аппарата ската. Они располагаются сразу же за малозаметными глазами этого существа, потому казалось, что опасная тварь подмигивает мне.

Делаю хорошую вентиляцию легких, глубокий вдох и устремляюсь на глубину. Целюсь в голову рыбы, нажимаю на спуск, и стрела прочно застревает в теле хвостокола. Кот бешено завертелся, поднимая облака «пыли», отчаянно хлещет своим оружием по металлическому гарпуну. Неприятно скрежещущий звук ударов костяной пилы по железу хорошо слышен в подводной тиши. Внезапно скат резко рванулся вперед и поволок меня за собой. Воздух на исходе, в висках стушит. Я бросаю ружье и спешу на поверхность. Едва успев сделать несколько глотков свежего воздуха, вновь ныряю. Морской кот неподвижно покоится на грунте, рядом валяется мое ружье. Поднимаю его и медленно начинаю выбирать нейлоновый линь гарпуна. Рыба неподвижна. Резко, с силой тяну шнур на себя, морской кот отрывается ото дна и, перевернувшись вверх брюхом, вновь опускается на него, как опавший осенний лист под порывом свежего ветра. Он мертв.

Вместе с хвостом в длину скат достигал 2 м 30 см. Такого крупного экземпляра здесь не видели даже местные рыбаки, приходившие посмотреть на это чудовище. Я срезал с хвоста кота костяной шип, очистил от покрывающей его черной пленки и на следующий день отправился в больницу к товарищу. Он уже все знал, утром его навещал Василий Сергеевич. Рану на ноге Мише зашили, и он чувствовал себя уже значительно лучше.

Я протянул шип и сказал: «Эго тебе на память, поправляйся». Он с большим интересом долго рассматривал его, а потом ответил: «Спасибо, буду хранить всю жизнь!»