На Святой Руси

Десятник на большой дуб взобрался, потом верёвки перерезал. Саша тела ловил, чтобы звуков ударов о землю не было. Это его парни, его дозорные, только изувечены – глаза выколоты. Мучили, значит, прежде чем повесить. На телах ни кольчуг, ни поясов, ни оружия. Как же их ливонцы взять смогли? Хитростью в ловушку заманили? Ливонцы жестоки, а иезуитской хитрости и коварства им не занимать. Харитон спустился с дерева ловко, как обезьяна, на трупы посмотрел, перекрестился.

– Кто же это их так?

– А вот по следам и отыщем.

Харитон глаза прищурил, на скулах желваки заходили.

– Под телами земля конскими копытами изрыта, – сказал он.

– Я уже увидел.

Сначала Саша не увидел, ногами почувствовал характерные ямки от копыт. Земля ещё влажная, следы чёткие остаются. Харитон по следу пошёл, Саша за ним. Ещё верста вглубь чужой земли. Потом Харитон встал.

– Слышишь?

Оба замерли, Саша услышал далёкие звуки разговора.

– Там они.

Пошли на звук, уже прячась за деревьями. Вышли к деревянной избе, рядом конюшня. Похоже, сторожевая застава ливонская. Посмотреть бы – сколько ливонцев?

– Харитон, – прошептал на ухо десятнику Саша. – Сочти, сколько лошадей в конюшне. Только осторожно. Лошади чужого чувствуют, обоняние у них отменное. Могут в денниках заволноваться, копытами бить, ржать.

Сам же Саша к оконцу маленькому подобрался, размером в две ладони, больше на бойницу похожее. В избе колеблющийся свет свечи, разговоры. Должен быть часовой? А нет никого. Поднял голову, заглянул в оконце. За столом восемь ливонцев, не рыцари, а кнехты, поскольку шлемы их на стене на деревянных гвоздиках висят, характерного вида – полукруглый верх и поля широкие, естественно, стальные. В груди у Саши ненависть полыхнула такая, что дыхание спёрло. Вино пьют, радуются маленькой победе над псковичами. Вдвоём напасть – только головы сложить. Надо за подмогой, привести весь дозор, перебить ливонцев, наказать. Тихо, так что Саша вздрогнул от неожиданности, рядом Харитон оказался, на ухо прошептал:

– Лошадей полтора десятка, из них две опознал, наши, из сотни.

– Стало быть, они. За мной.

Саша направился в сторону реки. Уже на сотню шагов отошли, как Харитон спросил:

– Сотник, ты что удумал?

– Дозор приведу, этих упырей наказать надо.

– Не надо, – мотнул головой Харитон.

– Простить? – Саша аж подпрыгнул. – Или струсил?

– Мы вдвоём одолеем.

– Их восемь.

– И что? Оконца видел? Малюсенькие, человеку не пролезть. Подопрём дверь, подходящий кол под навесом обочь конюшни есть. И подожгём.

– У тебя кремень и кресало есть?

– А как же! И мха для розжига надёргаю. А сена из конюшни возьмём. Ещё и хворостом обложим, чтобы изба занялась сразу.

– Я недодумался. Молодец ты, Харитон.

Вернулись к избе. Свеча у ливонцев ещё горела, оконце светилось.

Саша избу обошёл. Нет ли второго выхода или большого окна? И ещё волновало – почему не видно караульного? Любые биваки охраняются, в любой армии мира. Жёсткий распорядок ещё древними римлянами введён был. Или у ливонцев порядки другие?

Рядом возник Харитон с дрыном в руках – длиной с аршин и толщиной две ладони.

– Подпирать? – прошептал.

– Давай.

Харитон подпер дверь, уперев одним концом под ручку, другим в землю. Подёргал, проверяя. Стены избушки бревенчатые, дверь из толстых досок, такую проломить сложно. Конечно, если начнётся пожар, ливонцы попробуют дверь прорубить мечами. Только не приспособлены мечи для такого занятия. Вот топор – другое дело. Харитон снова к дровянику, хвороста набрал, тонких щепочек. Саша помогал сносить к дверям. Потом Харитон стал высекать искры, ударами кремня о кресало. Один удар, второй, третий. Искры летят, а мох всё не занимается. Внутри удары расслышали, в дверь толкнули. Потом вопль на немецком тревожный. Топот ног и удары в дверь усилились.

– Харитон, поторопись. Боюсь – дверь с петель выбьют.

Занялся мох, сначала маленький, дымный огонёк. Харитон тоненькие щепки в огонёк сунул. А как и они занялись, поднёс к сухим веткам. Сразу пламя затрещало, осветило стену избы. Кто-то крикнул из окна.

– Чего лопочешь?

Саша встал сбоку от окна, чтобы не схлопотать арбалетный болт в голову. Ливонец перешёл на ломаный русский.

– Ви что хотеть?

– Сжечь вас. Зачем наших дружинников убили?

– Это не мы.

– А других ливонцев здесь нет.

– Откройте дверь, мы деньги даём, настоящий серебро, талер!

– Положи его себе в рот, на том свете пригодится!

Саша – к Харитону:

– Давай лошадей выводить. Попадёт искра – вспыхнет конюшня. Тем более там лошади нашей сотни.

Принялись надевать уздечки, связывали между собой, чтобы не разбежались лошади. Как любые животные, лошади боялись огня. От избы уже дым сильный, пламя за стены принялось, пожирает жадно. Изнутри вопли ливонцев, кашель надсадный. Вывели всех лошадей, в том числе ливонских. Затем сёдла вытащили, на лошадей набросили – казённое же добро. Подпруги затянули.

– Харитон, отгони лошадок подальше и жди.

– Давай вместе уходить.

– Подожду немного. Вдруг дрын, что дверь подпирает, прогорит.