На трассе — непогода

Эльза спала, но ему казалось — она только затаилась и слушает, а в нем звучали слова, скопленные за много лет одиночества:

«Ты жена моя, ты моя любовь. Может быть, мы последние и первые в этом мире, где давно погибли под пеплом пожарищ красота и волшебное чувство прекрасного. Мы последние, потому что спаслись из того мира, но мы и первые, потому что можем все начать сначала. Ты жена моя, ты любовь моя. Это ли не чудо преображения? Но сумеем ли мы забыть?.. Слышишь меня, сумеем ли мы забыть то, что казалось нам когда-то жизнью — твоей и моей? Мы оба были рабами, ты — в рубище смертницы, я — в плену носителей смерти, приобщенный и причастный к ним, по их и своей воле заложивший душу торжествующему дьяволу, сумевшему объединить людей пороком, отторгнуть их друг от друга светлыми сторонами души. Сумеем ли мы это забыть, чтобы все начать сначала? Но распадется, разрушится и погибнет для нас мир, если хоть частицей своей начнет опадать любовь. Только она еще может нас удержать на земле. Впервые я узнал ее и покорился ей, и нет для меня ничего отныне святее, и пусть веяния нашей страсти будут всегда чисты и непорочны, как ты сама. Я люблю тебя. И я сейчас в этом весь…»

Скрипели за окном шаги часовых, лунная ночь стояла в лесах, и, как молитва, текли мысли Штольца.

Партизанский отряд, где они оказались после побега, к тому времени уже имел свою насыщенную событиями историю; его начало лежало где-то в декабре сорок первого года, когда группа чекистов, подготовленная в Москве, переброшена была через линию фронта и сложными переходами, изобилующими самыми необычайными приключениями, оказались в белорусских лесах. Чекисты сразу же развернули активную деятельность по формированию воинского соединения, сначала группируя его из оставшихся по деревням при отступлении бойцов, а потом все больше и больше вовлекая в отряд жителей белорусских сел. Параллельно с этим шло комплектование и других отрядов, пока они не объединились в единую бригаду и стали крупным воинским соединением, которое благодаря своей маневренности могло выполнять в тылу у немецкой армии самые разнообразные задачи — от разведки, диверсий до прямых боевых действий против войск СД. Штольцу, как человеку военному, не понадобилось много времени, чтобы ощутить четкую организацию дела в отряде, строгую дисциплину: несмотря на то, что часто мелкие подвижные группы отряда выполняли задания, находясь вдалеке от центра управления, все носило печать продуманности — от снабжения, заготовки боеприпасов до связи и чрезвычайно разветвленной разведки, куда входили и контакты с подпольем Минска. От Штольца не скрыли, что о нем сделан запрос в Москву, туда переданы по связи протоколы его предварительных опросов, и получен ответ — в Москве проявляют интерес к перешедшему к партизанам оберст-лейтенанту, и как только подсохнут лесные поляны, чтобы можно было принять самолет, его тотчас отправят вместе с Эльзой.

Штольц довольно свободно передвигался в расположении штаба отряда, хотя чувствовал, что за ним установлено наблюдение, но это не угнетало его, он считал это нормальным и был бы удивлен, если бы все обстояло иначе.