На веки вечные

Лейтенант и сам их заметил. Он успел расстрелять два противотанковых орудия, но третье, скрытое за пе­реулком, ударило по его машине. Командир взвода схва­тился за грудь и, истекая кровью, замертво приник к стенке башни... Его место тотчас же занял сержант Меркулов.

Перекрыть выход составам! — опять радировал Гладченко. Теперь к станции устремился и он сам.

Вас понял! — ответил Матлашевский и направил свой танк вдоль железнодорожного полотна.

Продвинувшись вперед не более пятисот метров, он неожиданно оказался перед огневыми позициями трех вражеских орудий, которые тут же открыли по танку бешеный огонь. Лейтенанта Георгия Матлашевского по­стигла участь командира взвода Николая Журавель... Погиб и командир башни его машины Шота Каксидзе...

В это время со стороны Сомовки к Горшечному про­ходила колонна захватчиков. Навстречу ей устремился со своей ротой лейтенант Алексей Грищенко. Удар для противника оказался ошеломляющим. Колонна была полностью смята танками Ивана Белова, Павла Дудко, Ивана Долгополова и Михаила Михайлова⁸ . К сожа­лению, не обошлось и тут без потерь. В этой дерзкой и скоротечной схватке геройски погиб командир роты лейтенант Грищенко...

Бой за Горшечное продолжался почти до десяти утра.. Он мог бы завершиться и раньше, если бы горючего в танках имелось в достаточном количестве. Приходи­лось ограничивать себя в маневрировании, а некоторые танки вообще вынуждены были вести огонь с места.

Оставив Горшечное, гитлеровцы сделали попытку разбомбить его и направили сюда несколько своих бом­бардировщиков. Ведь кроме большого количества ци­стерн с бензином, в поселке остались еще и армейские продовольственные склады. Все это немцы и стремились сжечь, уничтожить. Но сделать это им не удалось. Группа наших истребителей разметала вражеские само­леты, не дав им возможности отбомбиться прицельно.

3.

В бригаду приехал начальник штаба корпуса гене­рал Д. Д. Бахметьев. Он собрал командиров батальонов и начальников служб на совещание. Комбаты доложили, что все их танки стоят с пустыми баками (захваченное у врага горючее для наших машин не годилось), лич­ный состав — без продовольствия, питается за счет тро­фейных продуктов. Нехватка горючего объяснялась про­сто. Стояли двадцатипяти—тридцатиградусные морозы, сутками не прекращавшиеся метели и бураны занесли дороги. В этих условиях танки двигались на понижен­ных скоростях. Часто приходилось преодолевать забо­лоченные участки, машины то и дело буксовали. Тан­кисты круглосуточно подогревали двигатели. Все эта вызвало чрезмерно большой расход топлива. Следовав­шие позади цистерны с горючим, а также автомашины с продовольствием и полевые кухни застревали в снегу, отставали.

Генерал сказал, что такие же трудности испытывают и другие части. А задачу выполнять надо. Командования Воронежского и Брянского фронтов предпринимают все меры, чтобы быстрее окружить воронежско-касторненскую группировку противника. Ширина коридора, по которому противник еще может вырваться из сжимае­мого кольца, достигает около шестидесяти километров. Надо быстрее ликвидировать этот коридор!

Скажу по секрету,— добавил Бахметьев, с улыб­кой оглядывая танкистов,— что как только Воронежский фронт соединится с Брянским и будет освобождено Касторное, бригада ваша станет гвардейской. Впрочем, это не мои слова, а командира корпуса.

26 января самолеты доставили для танков горючее, и еще до рассвета следующего дня бригада выступила на Касторное. В мыслях каждого танкиста звучал де­виз: «За Родину! За гвардейское Знамя!»

Впереди шла разведка. Ее по-прежнему возглавлял лейтенант Красноцветов. При отступлении гитлеровцы успели заминировать дорогу, и два танка наехали на мины.

Что у тебя происходит? — спросил его подъехав­ший вскоре комбат Гладченко. Увидев подорвавшиеся машины, не стал ждать ответа, лишь поинтересовал­ся: — Потери есть?

—  Нет, ушибами отделались.

Садись в танк своего командира роты Белова, он в Горшечном ранен. И с Решетником — вперед!

На рассвете разведчики были уже в Быково. Утрен­ний мороз, особенно в танках, пробирал до костей.

Товарищ лейтенант,— обратился механик-водитель Гадалов к Красноцветову,— не знаю, как вы, а я бы не отказался от завтрака.

У нас же кроме масла ничего нет.

Лейтенант понимал: хитрит механик-водитель, не

завтрак его интересует, а возможность войти в теплую избу (кое-где дымок вьется), обогреться минуту-другую. Впрочем, и сам бы с удовольствием протянул руки к теплой печке.

Коротко доложил комбату: Быково свободно.

Стужа нестерпимая,— пожаловался Красноцве­тов, как будто комбат находился не в трех—четырех ки­лометрах от него, а в жарких тропиках.— Разрешите обогреть людей? Десяти минут хватит.

— Разрешаю,— ответил Гладченко.— Но только де­сять минут. И ни секунды больше.

Гадалов, — распорядился лейтенант, — останови машину у первого же огонька.

В маленькой избушке у слабо теплившейся печки, тепло одетые, сидели старик со старухой. Увидев вошед­ших танкистов, они не сдержали слез.

Радоваться надо,— сказал им лейтенант.— Кончи­лись ваши беды. Скажите, фашисты давно смотались?