На веки вечные

Нет, нет, совсем недавно. Около сотни подвод было...

Старуха хлопотливо достала из печки горшок с го­рячим молоком, разлила его в кружки, а на стол положила несколько ломтиков хлеба, по виду — из от­рубей.

Угощайтесь, сынки,— пригласила она.— Больше- то и покормить нечем...

Спасибо, мать, мы сыты,—отказался Красноцве­тов. Вглядевшись в лицо старика, спросил: — Это окку­панты вас так?

Лицо хозяина дома было в сильных кровоподтеках.

А кто же, окромя их?

За что?

Не хотел отдавать им последнюю козу и овцу. А они их все равно зарезали и на сани...

Стало быть, вы нас угощаете последним молоком?

Будет тебе, сынок! Теперича мы жизнь нашу на­ладим! — взбодрился старик.

Власов, тащи сюда с борта ящик с маслом,— при­казал лейтенант командиру башни.— Мы иродов сейчас догоним, добудем еще.

Власов обернулся мигом.

Задерживаться больше нельзя было. Поблагодарив хозяев за тепло, танкисты заторопились. На дворе уже совсем рассвело.

Километров через десять догнали фашистский обоз. Разведчики расправились с ним без особого труда. Не­много в стороне увидели еще одну колонну, которая на­меревалась вырваться из окружения, только уже в дру­гом направлении.

Отвлекаться не будем,— передал лейтенант. Он доложил капитану Гладченко об обозе, который разме­тал сразу же после Быково, и о другой вражеской ко­лонне, которую только что обнаружил.

Продолжай двигаться прежним маршрутом, — от­ветил комбат.

Сам он, вопреки запрету старших начальников, ехал с открытым люком, по пояс высунувшись из башни, весь в черном, с неразлучной трубкой во рту. Его взору во всей полноте открывалась картина обреченности врага, потерявшего надежду на спасение от губительного кольца. Гитлеровские вояки затравленно метались по полям. Многие норовили скрыться, другие, перепуганные и перемерзшие, группами по 30—50 человек, подняв ру­ки вверх, выходили на дорогу.

Уже танки подошли к Муравке. Здесь гитлеровцы открыли огонь из окон домов. Когда в ответ загремели выстрелы наших танковых пушек, они стали сдаваться в плен. Не менее батальона отконвоировали в наш тыл.

А в километре севернее Муравки отходила еще одна колонна. Надо было срочно догнать ее, иначе ускользнет. Гладченко нервничал. Сергеева, его механика-водителя, ранило, управлять танком он не мог, а заменить некем. Остальные наши машины уже прошли вперед. «За ры­чаги сяду сам, не упускать же колонну»,— решил комбат.

Петр, занимай мое место,— сказал он находив­шемуся в его танке оперативному уполномоченному старшему лейтенанту Егорову.

Стремясь опередить вражескую колонну, комбат по­вел свою тридцатьчетверку наперерез и, вклинившись в ее голову, начал крушить гитлеровцев гусеницами, огнем из пушки и пулемета. В колонне было около пяти­десяти повозок. Многие солдаты и офицеры, побросав оружие, сочли благоразумным сдаться.

Конвоируя танком, комбат привел в Муравки около ста пятидесяти пленных⁹ .

На подходе к Никольскому рота лейтенанта Мальчикова, действовавшая в качестве десанта на танках, и сами танки были обстреляны противником. Бойцы спрыг­нули с бортов машин и приняли боевой порядок. Но на этом, собственно, все и закончилось. Танкисты и автомат­чики обнаружили недалеко от деревни большую пешую колонну захватчиков, которая, как и прежние, намере­валась выскользнуть из ловушки, не предполагая, что «коридор» уже перекрыт. Мальчиков попросил танки­стов подпустить ее поближе. Когда немцы оказались метрах в семидесяти, он крикнул:

Сдавайтесь, иначе всех уничтожим!

В колонне возникло замешательство. Может быть, не поняли? Один из автоматчиков, неплохо знавший немецкий язык, перевел. Да еще и добавил от себя:

Сложить оружие!

Около сотни гитлеровцев проявили редкостное послу­шание. Они торопливо побросали автоматы в снег и ото­шли в сторону. Остальные, однако, быстро сообразили, что противника перед ними не так уж много, и стали выказывать явно враждебные намерения. Тогда тан­кисты дали несколько пулеметных очередей по хвосту колонны. Открыли огонь и автоматчики. Это привело гитлеровцев в чувство. Многие из них нацепили на шты­ки автоматов белые тряпки и начали размахивать ими над головами. Другие, побросав оружие, просто подня­ли руки.

Давно бы так,— одобрил Мальчиков.

Так колонна вооруженных оккупантов превратилась в толпу пленных¹⁰ . Несколько автоматчиков отконвои­ровали их в Никольское. К тому времени оно было уже очищено танкистами от вражеского заслона, который вначале и обстрелял их.

Короткий зимний день подошел к концу. Наступили сумерки.

Товарищ капитан, где расположим пленных? На снегу померзнут,— обратился Мальчиков к своему командиру батальона Недайводину.

Крестьянские избы они сожгли, а колхозных сви­ней сожрали, так что свинарники пустуют. Если же­лают, пусть в них и располагаются до утра,— ответил капитан.

Когда автоматчик, владеющий немецким языком, пе­ревел пленным решение комбата, те одобрительно за­гудели.

Они говорят,— сказал автоматчик,— переночуем, мол, где угодно, только не расстреливайте.

Передав пленных подоспевшим нашим стрелковым подразделениям, автоматчики поспешили к танкам.