На веки вечные

Исключительное мужество и стойкость в этом же­стоком бою проявил экипаж танка старшего лейтенан­та Л. А. Чернявского. Его юркий Т-34, оставив капонир, принялся маневрировать, чтобы уловить удобный мо­мент для стрельбы в борта неуклюжим фашистским ма­шинам. Первым же снарядом у одного из «тигров» вы­било ленивец, следующим—заклинило башню. Загорелся другой танк. Но непросто вести бой одной тридцатьчет­верке против четырех вражеских тяжелых машин... Вспыхнул и танк Чернявского... Весь израненный, меха­ник-водитель Ильин все-таки сумел вывести машину с поля боя. Но привез он уже бездыханное тело командира...

В тяжелом положении оказалась первая рота лейте­нанта Загребельного. Она отбила четыре атаки, и все же двум десяткам вражеских танков удалось окружить ее. После напряженного боя трем нашим машинам — самого командира роты, лейтенантов Белоусова и Псаря — удалось вырваться. Остальные были повреж­дены...

Стали поступать доклады о том, что боеприпасы на исходе. Не успел Феоктистов дать насчет этого распо­ряжение, как начальник боепитания лейтенант Ларио­нов доложил, что боеприпасы доставлены. Загрузку их в танки тут же организовал адъютант штаба лейтенант Иван Лисичкин. Мог ли думать юный лейтенант, что во время этого, в общем-то «прозаического» занятия оборвется его жизнь!.. Иван Михайлович, как не по го­дам именовали его товарищи и командиры, был сражен осколком разорвавшегося вблизи от него снаряда…

3.

В тесном взаимодействии с танкистами дрались танкодесантники роты лейтенанта Михаила Мельникова. Вместе с другими стрелковыми подразделениями они мело отсекали вражескую пехоту от их танков, унич­ижали ее. Решительными действиями, неуемной отва­гой отличились при этом отделения автоматчиков ком­сомольцев Кузьмы Петина и Андрея Люлякова. Тяжело ранило командира взвода автоматчиков лейтенанта Леонида Ивлева. Командир другого взвода, лейтенант Николай Адьюков, с сержантом отнесли его в укрытие. Леонид был в сознании. Жестом попросил, чтобы Адьюков склонился над ним, сказать что-то надо...

— Коля, мы с тобой полгода вместе, в одной роте,— трудом проговорил он, — а вот по душам не потолко­вали... Все некогда, бои да марши... Моя мама сейчас в Чебоксарах. И сестра там. Чебоксарская, шестьдесят два. Если что, черкни им... — Ивлев начал снимать с себя планшетку.

Прибежали бронебойщики Ткачев и Титенко. Ивлев задержал на последнем уже потухающий взгляд, слабым движением руки показал на свою окровавленную грудь, хотел передать бронебойщику планшет, но уронил на зелю. Все поняли: командир взвода оставил за себя сержанта Александра Титенко.

— Прощай, Леонид Васильевич, наш боевой, друг и командир, — сказал сержант.— Не сомневайся: будем бить извергов и за себя и за тебя!

Из гущи боя идут, поддерживая друг друга, а мно­гие ползут, запыленные, окровавленные тяжелораненые пехотинцы, до которых не успели добраться санитары, вокруг рвутся снаряды, мины, взвизгивают пули. Вот, не обращая внимания на свистопляску огня и железа, тяжело опираясь на снайперскую винтовку, бредет по­жилой русоволосый солдат. Гимнастерка его вся пропи­валась кровью и кажется черной...

: — Эй, герой! — крикнул ему бежавший навстречу  Ткачев. — Что же ты маячишь, как мишень на полигоне? Ложись, пережди эту карусель... " Ничего не ответил снайпер. Он доковылял до бруст­вера окопа, из которого вели огонь автоматчики, обессилено опустился на колени и умоляюще произнес:

— Ребята, возьмите мою снайперскую, она вам при­годится. Лучшая во всем полку... Именная... Пропадет в этом аду. А из нее еще можно столько фашистов...

Снайпер не договорил и, крепко прижав к себе свою спутницу-винтовку, безмолвно повалился на землю...

Взвод противотанковых ружей располагался на сты­ке двух стрелковых рот. Левее, у края пшеничного по­ля, установил свое ружье Ткачев. В центре, перед не­большой лужайкой с белеющими кое-где ромашками, занял позицию сержант Титенко, теперь уже командир взвода. А на правом фланге высматривал цели броне­бойщик Чурин. Неподалеку вырыли себе ячейки пуле­метчики.

Под прикрытием артиллерийского огня, прорвав за­весу пыли и дыма, появились вражеские танки. Они шли развернутым строем, прямо на бронебойщиков.

Танки! — громко предупредил сержант Титенко, не отрываясь от своего ружья. Ему вдруг показалось, что у него задрожали руки. Страх? Волнение? Ответ­ственность?.. Ведь за их спиной — хутор Озеровский, куда оккупантов приказано ни в коем случае не допу­скать. А он, сержант,— командир взвода...

Бронебойщики выжидали. Можно открывать огонь! Раздались резкие, перекатывающиеся по позиции выст­релы. Танки прут напролом. Ни один не остановился. Не то промахнулись, не то не берут пэтээровские пули броню. Скорее, так...

Бейте по бортам и гусеницам! — кричит откуда-то слева командир взвода автоматчиков Адьюков.

Один из средних танков, несколько опередив других, шел прямо на Титенко. Уже четырежды выстрелил по нему сержант, да куда там!.. Стальная громадина при­ближается. И вдруг свернула немного влево — видно, встретила какое-то препятствие.