На веки вечные

Вот это подходяще,— спокойно проговорил Титен­ко и многозначительно глянул на своего второго номера Василия Григорьева. Сделал подряд два выстрела, те­перь уже в борт танка. За башней сверкнул язык огня. Тут же откинулась крышка люка и появилась голова немецкого танкиста. Но она тотчас же исчезла — по башне застрочили автоматчики.

 Пусть поджарятся, — все так же спокойно проговорил сержант Титенко, видя, как огонь охватывает поверхность танка.

Бронебойщики выстрелили еще несколько раз. Остановилась другая машина. Для третьего танка, который уже был в ста метрах от траншей, хватило всего двух патронов. Неожиданно у самого бруствера раздался сильный взрыв. Всех, кто находился рядом, обсыпало комьями земли. Что-то сильно, со звоном, ударило по каске Титенко. Он моментально снял ее, покрутил в руке. Две осколочные пробоины... Один осколок, покрупнее, застрял в каске, второй, пробив ее, не пошел дальше пилотки... Титенко, зачем-то взвесив на ладони горячие еще осколки, бросил их под ноги.

А атакующие танки уже совсем близко. Один оста­новился метрах в двадцати. И тут почти одновременно под ним разорвались три противотанковых гранаты, брошенные нашими пехотинцами. А вот ползет другой... Сёржанта Титенко обдало жаром и душной, волной гари. Под руками ничего нет, боеприпасы кончились... Гра­нат тоже нет. Может, у второго номера?.. Повернулся к нему. И тут же осекся. Василий Григорьев лежал на дне окопа. Чуть ниже воротника его гимнастерки алела кровь. Солдат был мертв...

Титенко, пригнувшись, побежал на левый фланг, к Ткачеву. Он заметил, как тот, схватив связку гранат, выскочил из окопа и с силой швырнул ее в навалившую­ся и чуть не подмявшую под свою гусеницу бронебойщика вражескую машину. Связка упала на трансмиссию. Ткачев кубарем скатился в какую-то яму, поросшую по краям полынью. Раздался оглушительный взрыв, и пла­шмя моментально охватило танк. Из открывшегося сразу же люка башни полетели гранаты; они рвались вокруг горящей машины.

Что, припекло, голубчики? — выкрикнул бронебойщик Чурин и длинно застрочил из автомата по рвавшим­ися к своему подбитому танку гитлеровцам. Его немед­ленно поддержали другие бойцы, и фашисты, не добежав до танка, залегли.

Чурин снова схватил свою «бронебойку», выстрелил потом решил схитрить: сделает три-четыре выстрела — меняет огневую позицию. Пусть враг думает, что их, бронебойщиков, тут гораздо больше, чем на самом деле. Вот послал очередную пулю в появившуюся из-за бугра машину и тут только разглядел, что это «тигр». Ругнул себя за бесполезный выстрел, но тут же в не­доумении уставился на грозную машину. Она не двига­лась. Ходовая часть не тронута, ни дыма, ни пламени, а стоит «тигр» как вкопанный. И огня не ведет! Что же случилось? Ведь его из противотанкового ружья не по­добьешь...

А случай произошел, действительно, чрезвычайный. Позже, когда бой закончился, во всем разобрались и загадку разгадали два «профессора» по части танковой техники, два закадычных друга Каток и Шилов. Они сначала осмотрели следы танка, его корпус, а затем от­крыли люк башни и увидели: казенник орудия изуродо­ван, люлька оторвана, все внутри перемешано и поко­режено, экипаж разорван на куски...

А произошло следующее. Видя, что наши бронебой­щики не только не утрачивают своей боеспособности, но еще больше наращивают огонь, что они уже сожгли три средних танка и вообще их как будто стало больше (сделала свое дело хитрость Чурина!), экипаж «тигра» решил покончить с ними. И в тот момент, когда заря­жающий дослал или начал досылать в канал ствола снаряд, пуля, пущенная Чуриным из противотанкового ружья, неожиданно попала в канал ствола вражеской пушки и, пролетев по нему, угодила прямо в головку взрывателя. Снаряд разорвался, и все в танке, естест­венно, перевернул.

На поле уже пылали четыре вражеских танка. Дым от них тянулся к рубежу нашей обороны. Близ стрел­ковых окопов, где пошло в ход много бутылок с горючей смесью, выгорали травы и жнивье. Земные запахи исчезли давно. В горле першило от порохового дыма, го­рящего железа и тротила. Среди грохота и лязга доно­сились слабые крики и стоны раненых.

Гитлеровцы совершили артналет на позиции броне­бойщиков. Когда он закончился, оказалось, что нет сер­жанта Титенко. Исчез куда-то…

— Где взводный? — отряхиваясь от крошек земли и пыли, забеспокоился Ткачев. И тут же заметил: рядом, в густом чапыжнике, лежит человек, засыпанный зем­лей.— Саша, это ты? Живой?

Да, это был сержант Титенко. Он ничего не соображал только упрямо, не моргая, смотрел в голубое небо потом, будто освобождаясь от кошмарного сна, встряхнул головой, приподнялся на локтях и потянулся за флягой. Убедившись, что в ней нет ни капли воды, с досадой вновь опустился на землю и потерял сознание, всех фляжки тоже оказались пусты... К Сержанта осмотрели и никаких ран не обнаружили, значит контужен, причем тяжело. Ткачев велел санин­структору Бегову унести сержанта в овраг, находившийся недалеко отсюда, в тылу обороняющихся. Там был несильный родничок, из которого пехотинцы запасались водой.