На весах греха. Часть 2

— Еще один вопрос. Правда, что когда-то в той же корчме Еньо уже угрожал Няголу?

«И это знают…» — подумал Трифонов.

— Увы, правда. Это стало известно в ходе следствия.

— А были тогда в корчме коммунисты?

— Двое.

— И промолчали?

— Они не придали этому значения, к тому же один из них туговат на ухо.

— А говорят, что Еньо кричал, как сумасшедший.

Трифонов тщетно поглядывал на главврача.

— Да-а-а, — протянул Весо. — Все мы крепки задним умом. Вы, наверное, знаете, что говорят в народе: человек пал от рук своих же?

Это переполнило чашу: раз в центре и до этого добрались, значит, последуют выводы.

— Эти россказни исходят от определенным образом настроенных людей, — осторожно возразил Трифонов.

— Настроенных, говорите. Это еще как сказать Вот я, например, как только обо всем узнал, сразу подумал то же самое… А вы нет?

— Признаюсь, нет, — Трифонов ерзал, как на угольях. — Все было так неожиданно, что я не успел проанализировать возможные последствия.

— Понятно, — неопределенно сказал Весо и спросил: — Вы упомянули о выводах. Что вы имеете в виду?

Трифонов снова запнулся: начальство сыпало соль на живую рану.

— Мы еще не уточнили, но, очевидно, начнем с парторганизации села. Проведем собрание, заседания, разберемся во всем досконально. Виновные будут привлечены к ответственности.

Первый человек округа говорил с частыми паузами, перебирая в это время в памяти людей, среди которых неожиданно мелькнула фигура Топалы. Этот крупный, чуть неуклюжий человек — не сторонний во всей этой истории, наоборот, его дружба с Еньо известна, как известны и настроения Топалы и его маленькой группки неподдающихся. Сам Трифонов осведомлен по этой части до малейших подробностей, даже комичных, как например, происшествие с последней начальнической формой Топалы, служившего в окружном хозяйственном предприятии. Вдень выхода на пенсию Топала публично срезал с кителя все пуговицы и знаки отличия, собственноручно пришил обычные пуговицы и в таком классически упрощенном мундире ходил довольно долго, — это производило впечатление.

Случай столкнул их как-то лицом к лицу. Это было на одной конференции. Топала подкараулил его, оглядел тяжелым взглядом, снисходительно кивнул и потащил в угол. «Трифонов, — начал он медленно, — задачи экономики — само собой, однако я хочу тебе сказать, что есть задачи поважнее и по-большее. — Топала попытался было поправить большой, с огромную луковицу, узел галстука, но только совсем его перекосил. — Ты молод, делаешь карьеру, однако смотри вперед. До свидания».

Помнится, первой его реакцией был гнев. Но потом, поразмыслив, он решил оставить дело без последствий. Во-первых, всем известно, что Топала отдал борьбе много сил, не дрогнув под пытками и не испугавшись приговоров. Не меньшую трудность представлял и характер этого человека — дьявольская смесь верности принципам и тяги к лидерству, жажды власти и умения настоять на своем причем эти самые принципы он проводил в жизнь сообразно собственному их пониманию. Вся сложность была в том, что в конечном итоге Топала был искренним, хотя умел хитрить и остерегаться. Сбитый с толку переменами, он казался в новое время одиноким кряжистым дубом с мощным стволом и сильными корнями, но с высохшими ветвями, с которых опадает листва. Потеряв всякие ориентиры он то глядел прямо на солнце, то поворачивался к нему спиной, задетый за живое, сберегая свой самый главный орган чувств, в котором были и сила его, и слабость — веру. Его зоркий, но невежественный взгляд подмечал каждую ошибку, каждый неверный ход, заставляя его страдать и злорадствовать одновременно, и не было на всем свете силы которая могла бы его убедить, что изменились не принципы, а сама жизнь.

Частично из личных наблюдений, но больше из других источников, Трифонов знал о компании, собиравшейся на даче Топалы, затерявшейся наверху, в виноградниках, знал и о том, что Еньо был постоянным посетителем дачи. Теперь он понимал, что недооценивал положение вещей, что внешне дисциплинированное поведение Топалы, его регулярное участие в собраниях, воскресниках и демонстрациях, скромный образ жизни и искренние заботы о районе, в котором он живет, уважение, ко-торос он снискал к себе на этой почве — лишь одна сторона медали…