На Волховском и Карельском фронтах. Дневники лейтенанта. 1941–1944 гг.

– Разведпланшета у нас нет, и оформлять его некому. А с нас его требуют. У меня оперативной работы невпроворот. Начальника топослужбы в полку нет – так что привязку батарей делать некому. Огневого планшета полк, как говорится, не имеет. Вот ты давай бери еще и эту службу в свои руки. Кроме того, нужен общий, сводный планшет полка с развединформацией и топографической привязкой собственных батарей и наблюдательных пунктов. Как только такой планшет будет готов, мы с него кальку снимем и отошлем в штаб артиллерии армии.

Теперь так, – Коваленко перевел дух, – полк сформирован приказом НКО от 15 декабря 1942 года в Рыбацком – это пригород Ленинграда. Прорыв блокады осуществлял с Пулковских высот. Затем – бои за Красное Село, Гатчину, Волосово. У населенного пункта Елезарово полк бомбили. Ранен майор Тивзадзе – тогдашний командир полка.

5 марта 1944 года полк принял майор Шаблий. А 26 марта получен приказ: сниматься с позиций у Жидилова Бора и совершить марш в обход Пскова. Протяженность марша – 90 километров параллельно линии фронта. По прибытии на место полк получил оперативную задачу: занять оборону в боевых порядках района деревни Весна. 3 апреля немцы предприняли сильнейшую контратаку. Ты уже знаешь о подбитых танках. 5 апреля мы сменили позиции и заняли боевые порядки – те самые, где находимся и теперь. Линия наших войск по-прежнему остается на рубежах: Стремутки, Олеши-но, Староселье, Усы, Весна.

Капитан Коваленко оторвался от карты, распрямился, сделал глубокий вдох и продолжал:

– Для начала прогуляйся просто по расположению полка: по огневым, по наблюдательным пунктам. Познакомься с офицерами, с начальниками разведок дивизионов, с комбатами, с командирами взводов управления. Васильев тебя проводит.

Васильев ждет меня: улыбаясь, приветствует и обращается уже как к своему прямому начальнику. Он намекает, что в батарее управления полка уже известно о моем стремительном продвижении по службе от командира взвода управления до помощника начальника штаба полка меньше чем за неделю. И моя стычка с разведчиками третьей батареи из-за телефонисток. И моя рисованная панорама, про которую рассказывали, будто она была длиной в два десятка метров. По дороге на передовую идет пехота. Опять смена стрелковых частей. Теперь мне предстоит уже иметь контакты непосредственно с начальником разведки стрелкового полка. Невольно я всматриваюсь в идущих мимо людей. И вдруг мне бросается в глаза уж больно знакомая фигура командира роты – могутный, сильный мужик, в обычной солдатской телогрейке с автоматом на груди. Погон на плечах нет. Неужели это он – разжалованный в рядовые, но оставленный на своей должности командира роты? Разжалованный за то, что один мерзавец там, в Смердынском мешке, сбежал к немцам. Несомненно, это он – только у него была такая энергичная и властная осанка, такое волевое и суровое лицо.

– Какой полк? – спрашиваю я у солдата.

– А тебе на што? – недоверчиво, вопросом на вопрос отвечает тот.

– 1069-й стрелковый?

– Ну, – солдат в недоумении смотрит на меня. – Он самый и есть.

Я стою на обочине и всматриваюсь в идущих: не промелькнет ли кто из знакомых?! Не встречу ли своих?! Сердце учащенно бьется. Как-то там: Вардарьян, Шарапов, Спиридонов, Зюбин, Мартьяныч и Савин?

– Нам сюда, товарищ лейтенант, по этой тропке. Это бывшая оборона немцев, – поясняет Васильев.

И вот среди массы перекопанной земли я замечаю позиции минометной батареи, замаскированной сетями и ветками. Я прямо направляюсь на батарею – уж больно знакомой она мне показалась.

– Не сюда, товарищ лейтенант, – говорит мне Васильев, – это не наши. Наши батареи туда. Дальше.

Но я не слышу Васильева – я иду туда, где стоит до боли знакомая фигура с мешковатой и сутулой спиной. Такую спину я знал только у Феди Липатова. И это был он. Несомненно, он! И он тоже увидел меня и шел мне навстречу.

– Николаев? Андрей? Ты-то как здесь?

– Федя, дорогой, здравствуй. А где все наши? Где Вардарьян, Шарапов, Морин, Зюбин, Спиридонов? Где они?

– Нет их, Андрей, нет их больше. Вардарьян убит. Шарапов, Зюбин, Спиридонов – убиты. Морин где-то пропал. Поляков убит. Степанов ранен. Нас из-под Жихарева на Мгу кинули. Много там полегло.

– А полком-то командует, по-прежнему Репин?

– И Репин убит. Ты Женьку Капустина помнишь? Репина при нем убили. – Липатов смолк.

Васильев стоял в стороне, с интересом прислушиваясь к нашему разговору. Мы стояли друг перед другом, и, странное дело, чувство радости встречи исчезло. Общение стало трудно выносимым.

– Ну, я пошел, – сказал я, – мне еще по своим огневым пройтись нужно. Надеюсь, встретимся, поговорим.

– Будь здоров, – тяжело выдохнув, ответил Липатов, – заходи.

Как все странно, думал я, идя прочь от того места, где стояла батарея Феди Липатова. Поляков всячески старался избавиться от меня. И избавился-таки. Не я бежал из полка. Он меня выжил. И вот он убит. И все мои ребята убиты. А я жив. Что это? Что это такое? Судьба?! Но что такое Судьба?! Кто это знает?!