На Волховском и Карельском фронтах. Дневники лейтенанта. 1941–1944 гг.

– Силу вреда ты преувеличиваешь, – усмехнулся Коваленко, – настоящий человек всегда остается самим собой в любых, даже самых сложных, ситуациях, и не допустит, чтобы всякие там «курыленки» и «Князевы» решали его судьбу. Тебе еще не раз придется иметь с ними дело. Поэтому я сказал тебе: будь осторожен.

– Ясно. Только в полку должен быть еще и комсорг – кто он?

– Ты еще с ним встретишься. Хороший малый. Кузнецов Николай. У нас их так и зовут: «три К». Тяжко ему, бедолаге, с ними – с Куриленко и с Князевым. Николай – веселый, незлобный, солдаты его любят.

19 апреля. Солнце прорвало с утра густую облачность, и его обжигающие весенние лучи заиграли тысячами зайчиков на мутно-оранжевых, глинистых лужицах, на мокрой буро-ржавой прошлогодней траве, заискрились бриллиантовыми искорками в комьях лежалого прошлогоднего снега. Свежий порывистый ветер гнал по небу тяжелые тучи, рябил воду, гнул голые хворостинки кустов с набухшими, готовыми вот-вот лопнуть почками.

Ковыляя с палкой, в сопровождении Васильева, я отправился по наблюдательным пунктам полка в районе деревни Вороньино.

На месте полкового НП я встретил командира батареи управления лейтенанта Федорова и решил высказать ему свои соображения по поводу наших с ним служебных отношений.

– Взвод разведки, – заявил я Федорову, – прежде всего, существует в полку для несения службы разведки. Все прочие работы – дело второстепенное. Я не освобождаю их от рытья землянок, от рубки дров и от прочего хозяйственного труда. Я требую лишь одного: работы эти не должны становиться источником манкирования основной боевой службы – службы разведки.

– Что-то при майоре Тивзадзе, – заявил мне Федоров, глядя на меня с прищуром, – никакого такого начальника разведки не было.

– Ну вот а теперь есть. И начальник разведки – это я. Тебе понятно?

– Это что же, над одним солдатом и враз два командира? Это как – порядок? Это как по уставу?

– Я тебя не подменяю. Я начальник службы и не претендую на командование людьми. Занимайся ими сам. Мои обязанности: направлять и контролировать службу разведки, и если служба эта будет исполняться не должным образом, то ответственность за ее срыв нести будешь ты – командир батареи управления полка.

– Угрожаешь, – глаза у Федорова превратились в щелки, а рот перекосило, – да кто ты такой? А? Картиночки рисуешь. А откуда видно, что все это на твоих картинках правильно? Кто проверял-то их?

– Это не твоя забота. – Я уже начинал терять терпение.

– Без тебя, может, и полк не воевал? При Тивзадзе вон никаких таких картинок не рисовали, а фашистов били и гнали не хуже, чем теперь. А тут картинки рисуем, а на месте стоим – ни снарядов, ни жратвы.

– Это ты возьми да и расскажи все теперешнему командиру полка майору Шаблию! Понял?! А то он, может быть, не знает, как вы при Тивзадзе воевали?

Федоров оторопел. Он никак не ожидал такого оборота. Он понял, что хватил лишку, и теперь не знал, как выпутаться из этого положения. Я более ничего не говорил, а, усмехнувшись, пошел прочь.

Поинтересовавшись, где я так вымазался, майор Шаблий сказал мне вполне дружелюбно, но и вместе с тем серьезно:

– Это правильно, что ты сам решил убедиться в том, что мы имеем перед фронтом каждой из батарей. Контролировать работу передовых НП необходимо. Но главное, чтобы батарейная и дивизионная разведки умели работать самостоятельно. Ты требуй с них ежедневных и подробных отчетов о наблюдении за противником. Тебе все ясно?

– Мне ясно все, – ответил я, – но существует и иное мнение: хорошим командиром признается лишь тот, кто сам вникает во все детали вплоть до того, как кормят солдат и какие у них портянки.

– Портянками и кухней пусть занимаются старшины – это их обязанности. Тебе, как начальнику службы разведки, предстоит правильно организовать службу наблюдения, оформления документации и отчетности. Практической стороной этого дела должен заниматься Федоров. И ты с него спрашивай. А если что, вместе разберемся. Распустились они все тут при Тивзадзе.

20 апреля. Разбудил меня озорной крик старшины штабной батареи Зинкевича:

– Подъем! Жареная вода поспела!

Наступил день, когда в полку не оказалось более продовольствия. Дороги раскисли так, что глинистая жижа местами доходит до колен и заливает за голенища сапог. Люди приспособились пришивать к голенищам дополнительные раструбы, как у ботфортов. Израсходован и запас боеприпасов. Мины солдаты носят на руках от того места, куда еще могут добираться машины. Принесли на себе и несколько ящиков с концентратами. На человека вышло по четверти пачки в сутки. Рассказывают, что в техчасти пекут какие-то оладьи на автоле. Нас же спасает конина, которую татары продолжают добывать и втихую готовят из нее «махан».

Не вытерпел и майор Куриленко – прислал к татарам своего ординарца, кругленького и маленького Пригаева, за порцией вареного мяса. Но татары не простили замполиту опрокинутого ведра и растоптанной в костре конины. Пригаев ушел от них ни с чем.