На волоске

— Окей. — Я боюсь того, что за этим последует. — И она тебе не ответила?

— Нет. Она будет в Париже на этих выходных. Папа едет в Лондон, и она решила воспользоваться этим, чтобы погостить несколько дней у своей старушки матери.

— Она хочет с тобой повидаться?

— Да.

— Разве это плохо? Ты не хочешь ее видеть?

— Не знаю. На Рождество они меня бросили. Почему сейчас?

Она плачет навзрыд в моих объятиях. Я похлопываю ее по спине, пытаясь придумать, как ее утешить.

— Ну давай, поплачь. Надо просто выплакать это, потом станет легче.

Я завариваю чай, приношу ей коробку носовых платков и плед.

— Но я же не болею, — удивляется она, когда я ее закутываю.

— Эм… Мама говорит, что, завернувшись в пледик, всегда чувствуешь себя лучше.

Вспомнив о маме, я сразу же пишу ей сообщение.

— Когда вернется Манон, посмотрим с ней какой-нибудь мультик. Что-нибудь приторное и не слишком сексистское. Как насчет «Храброй сердцем»?

Она все еще сморкается.

— Спасибо, братишка. К тому же ее мать очень похожа на мою. Смогу морально подготовиться.

— Возможно, она жалеет о том, как поступила на Рождество. У нее всего одна дочь, она должна чувствовать, как это нелепо.

— Как ты думаешь, мороженое еще осталось?

— Перед ужином?

— Мне очень грустно.

Она умоляюще смотрит на меня, широко распахнув глаза.

Ей явно уже лучше, раз она пытается мной манипулировать.

Глава 41

Я действительно думал, что у нас с Леаной все кончено. Но она пришла в парк во время моей утренней пробежки. Я подумал было развернуться и задать стрекача. Вряд ли она сумела бы меня догнать. Но к чему это все? Она вполне может устроить на меня засаду и в лицее.

Судя по скрещенным на груди рукам, опущенным уголкам губ и твердости в травянисто-зеленом взгляде, я влип. Да что я опять сделал? Или не сделал? Мне надоело, что она каждый раз решает за нас обоих. Слова вырываются у меня как-то сами собой.

— У тебя пять минут. После этого тебе лучше оставить меня в покое.

— Я пришла предупредить тебя, что я все рассказала Сурае. Ты спалился.

— Чего? При чем тут Сурая?

— Хватит держать меня за дуру! Я видела тебя с ней недавно!

— Чего?

— Ты наклонил голову набок точно так же, как когда хотел меня склеить! Видишь ли, я вспоминала все, что мы говорили друг другу. Ты сам признался мне тогда, что недавно был влюблен в другую девушку. Целыми неделями я жила в страхе, что она учится с тобой в одной школе и что ты порвешь со мной, чтобы вернуться к ней! А вчера, когда я вас увидела, я поняла: это была Сурая! Ты пришел в медиатеку ради нее. И в Диснейленде тоже: ты странно себя вел, все пытался с ней заговорить, расспрашивал меня о ней. Ну же, признайся! Ты влюблен в Сураю.

Взят с поличным. Кровь отливает у меня от лица. Из ее глаз катятся слезы, пока она обвинительно тычет в меня пальцем:

— Вот что бесит меня больше всего: я влюбилась в тебя, а ты никогда не испытывал ко мне никаких чувств!

— Это не так, ты заменила мне весь мир!

Она презрительно скрещивает руки на груди. Она должна понять, что я никогда не играл с ее чувствами.

— Хорошо, ты все угадала с Сураей. Она давно мне нравилась, и я попытал свое счастье в медиатеке, но понял, что не интересую ее. Но тебе, тебе я нравился. Вот почему я не пришел в медиатеку на следующей неделе: это было бы нечестно с моей стороны. Потом мы случайно встретились снова, и я понял, что ты не только… ужасно красивая, но еще и смешная, и классная. И меня к тебе потянуло, вот.

Я замечаю робкую улыбку на ее губах и, приободрившись, продолжаю:

— Потом мы встречались. И я стал думать только о тебе!

— Ты был влюблен в меня?

Я колеблюсь, и это отталкивает ее. Я совершил роковую ошибку.

— Вот почему я злюсь на тебя, Маттео. Мне плевать на твои волосы; для меня ты все еще Поль. Но у тебя с головой не все в порядке, и с сердцем тоже, ты сделал мне больно! Ты можешь сколько угодно извиняться, но ничего от этого не изменится: ты просто мной воспользовался.

И, сбросив эту бомбу, она уходит, оставляя меня одного посреди парка.

Я бегу что есть духу, пока с меня не начинает ручьями литься пот. Леана победила нокаутом. Она хотела выиграть, и у нее получилось. Теперь она может убедить себя в том, что во всем виноват я. Она ведет себя так, будто сама была безгрешна! Она первая стала флиртовать со мной, она первая ко мне подошла, и она никогда не признается в том, что отшила бы меня, если бы я сказал ей, кто я такой на самом деле.

Так и вижу эту сцену в новогоднюю ночь:

«Но прежде чем мы перейдем к чему-то большему, я хочу предупредить тебя, что я главный лузер лицея, ну знаешь, Маттео Лекюре. Мне сделали парик, и теперь я совсем другой человек! Все хорошо, я все еще тебе нравлюсь, мы поцелуемся?»

Ей удобно обвинять меня в том, что я ею воспользовался. Я не могу поверить в то, что она права. Я никогда не мечтал о большем, чем волосы Сураи.

Пока я моюсь, меня начинает мучить чувство вины. Нельзя отрицать, что Сурая производит на меня впечатление; это какая-то алхимия, я не знаю. Во всяком случае, в ее глазах я наверняка потерял немало очков. Я не знаю, стоит ли разыгрывать карту Анны Софии. Она ведь знает правду.