На восток

Оба броненосца периодически обстреливали вершину горы из трехдюймовок, соблюдая очередность и бессистемность таких беспокоящих налетов. В 10:23, находясь против устья реки Камеда, с дистанции тридцать четыре кабельтова дали первый пристрелочный залп по бастионам Герекаку из носовых башен. Японцы ответили незамедлительно, но на этот раз мимо. До половины одиннадцатого, пока постепенно замедляясь, «Николай» и «Наварин» заняли артиллерийскую позицию в трех милях строго к югу от крепости и снова застопорили ход, развернувшись левым бортом, они так и не пристрелялись. В отличие от нас.

Это и не удивительно. Как быстро выяснилось, полноценно достать из крепости Герекаку досюда могли только пара крупнокалиберных гаубиц. Но они были слишком медлительны и успели выстрелить только по три-четыре раза. Потом их просто задавили огнем, как и все остальные пушки старой крепости. Через полчаса методичной бомбардировки, после серии сильных взрывов, поднявших массу обломков и пыли, с бастионов и из-за них совсем перестали стрелять. Попаданий в наши корабли не было.

После этого броненосцы периодически били только по Хакодатеяме у себя за кормой. Отправленные с них шлюпками небольшие отряды к этому времени уже соединились с передовыми колоннами, выдвинутыми от десанта для зачистки позиций форта Цугару. С ними поддерживалась светосигнальная связь. Они почти добрались до консульских кварталов, «врезанных»²⁰ в восточный склон горы, легко узнаваемых по видимому издалека деревянному православному храму, построенному еще Иосифом Гошкевичем почти полсотни лет назад.

Пользуясь явным снижением накала боя и малым ходом, часть матросов, особенно из низов, от котлов и машин посменно выпустили на палубы продышаться после утренней «пробежки» на полном ходу. Щурясь от дневного света, они сразу цеплялись взглядом за купола церкви на склоне горы и судачили между собой, что де, по словам старослужащих, в Хакодате есть православные японцы, крещенные нашим русским батюшкой. Но молятся они за своего микадо, а значит, за победу Японии над Россией. По этому поводу возникали довольно противоречивые чувства. Одно дело бить японца – басурманина, и совсем другое японца – единоверца!

С самого начала дуэли фортов с броненосцами транспорты осторожно продвигались к намеченной точке высадки. Никто на них не знал наверняка, пригоден ли выбранный пляж для десантирования столь крупного соединения. Конечно, лоции, карты и все доступные атласы побережья пролива изучили, но по опыту Сасебо теперь знали, что лучше все проверить ногами.

Несмотря на явный перевес в силах в нашу пользу, обозначившийся с первых минут боя, тревога на десантных судах, по мере приближения к берегу, только нарастала. В начале одиннадцатого все три парохода были уже на исходных позициях в намеченном районе и медленно шли к берегу.

Отправленные вперед два катера благополучно вернулись и сообщили, что противника не обнаружили, у пляжа течение почти не ощущается. Приходилось лишь немного подрабатывать машиной, чтобы компенсировать его. Возможно вытаскивание шлюпок на галечник для высадки и разгрузки, так что пехота только ноги чуть замочит. Допустимо использование устья речушки, впадавшей в пролив. Бар на входе легко преодолим, зато течениями пролива и самой реки создана небольшая наносная песчано-каменистая коса, за которой возможна выгрузка артиллерии и тяжелого вооружения. Но уже немного восточнее устья, у небольших скал, наблюдаются водовороты и опасный прибой.

К окончанию разведки броненосцы добили форты на горе, и высадка началась. Однако сразу пошли неурядицы. Погрузка пехоты в баркасы и катера, опасно скакавшие на волне под высокими бортами, затянулась. Даже со стороны подветренного борта посадка людей оказалась затруднена. Ветер с течениями и отголосками океанских штормов, встречавшиеся с волнами, загоняемыми в пролив из Японского моря, создавали невероятную толчею, раскачивавшую все, что касалось поверхности воды. Закрыться от этого было невозможно. В таких условиях проводить выгрузку артиллерии на уже собранные на палубах и спущенные десантные плоты не решились, в конце концов, подняв их обратно.

В итоге посадка в шлюпки и заняла больше времени, чем планировалось, а народу в них рассадили на треть меньше, чем хотели. С опозданием более чем в полчаса катера с баркасами на буксирах все же развернулись во фронт шириной в полмили и двинулись к пляжу, ощетинившись штыками и тупыми рылами «максимов».

Почти попутный ветер заметно подгонял всю процессию. Из-за волны, бессистемно и вразнобой подкидывавшей шлюпки, казалось, что берег, покрытый лесом и, словно стекавшими по склону из-под него, лоскутами возделанных полей, приближается скачками. Впереди и правее всего в полутора-двух верстах от полосы прибоя равнина начинала подниматься, уходя вверх все круче и круче, превращаясь в зеленые горные скаты. Слева, верстах в трех, за такими же полями на плоском как стол восточном берегу залива Хакодате начинались городские окраины. Там среди построек терялась прибрежная дорога.