На высоте гор (СИ)

Судейский глашатай немедленно принялся объявлять правила турнира: к разочарованию народа, групповых и конных состязаний не предусматривалось. Вместо этого восемь претендентов были разделены по двое. Первое состязание должно было проходить в четырех парах, победители делились еще на две, чтобы определить двух основных претендентов, которые и будут участвовать в финальном бою. И если в первых двух поединках лорды должны были показать свою силу и выносливость, соревнуясь в латных доспехах, то в последней схватке участникам предстояло показать бой на двуручных мечах.

Как и предполагал Билл, среди претендентов не было ни одного, кто не участвовал бы ранее в настоящих, совсем не шуточных сражениях, ведь когда в турнирах бились лорды горных долин, поединки часто заканчивались смертью их соперников. И участие Трюмпера и Стоуна в этом состязании уже делало сражение на игрушечном поле боя смертельно опасным.

Северные долины не были пограничными землями, да и ни одному захватчику еще не приходило в голову лезть через непроходимые, коварные, снежные горы, чтобы попытаться захватить непокорные и свободолюбивые долины, даже собственному королю неохотно платящие налог, который и так был в два раза ниже, чем во всех остальных землях королевства.

Однако горцы спокон веков воспитывали своих детей воинами, сильными и смелыми, умеющими постоять за себя, свои земли, а если выпадал случай, то и за короля, которому дали присягу. В этом суровом крае умение обращаться с оружием считалось первостепенным и естественным. Лорды этих земель заказывали кузнецам мечи для своих сыновей, когда те еще лежали в колыбели, а обучаться воинскому искусству мальчики начинали едва ли не раньше, чем ходить. Из них вырастали искусные и крепкие войны, знающие толк не только в доспехах и оружии, но и в тактике ведения боя.

Несмотря на культ воинов, лорды гор редко устраивали турниры, считая их забавой для тех, кто ничего не смыслит в сражениях, ведь ничто не может сравниться с настоящей битвой, тем более постановочные трюки на игрушечном поле боя. Но никто из них никогда не отказывался от прямых вызовов, а там, где дрались горцы, было на что посмотреть.

И в этот раз придворные замерли на своих местах в предвкушении стоящего зрелища.

Первые четыре боя шли одновременно, и их результаты не так и сложно было предугадать. Одетые в легкие кольчуги лорды, выигравшие свои первые поединки, под крики собравшихся тянули жребий. К неудовольствию Билла и радости толпы, Трюмпер со Стоуном оказались в одной паре.

Их поединок был первым, и они, взяв мечи и закрываясь щитам, встали друг напротив друга, ожидая сигнала к началу. Ассасин не мог не восхищаться мастерством обоих: едва запел рог судейского глашатая, как они сошлись в странном, пугающем танце. Толпа затаила дыхание. Были слышны лишь удары мечей и щитов. Стоун напирал, он стремился к победе, как разъяренный бык стремится насадить на рога обидчика, не давая противнику ни минуты на то, чтобы опомниться. Том же брал мастерством. Билл, впервые увидевший его в реальной схватке, а не в тренировочном бою, невольно восхитился его выдержке и терпению. Лорды со страшным лязгом в который раз сошлись в близком бое, и толпа ахнула, когда меч Стоуна скользнул по левой руке Трюмпера. Тот лишь в последний момент сумел развернуть оружие противника, и удар пришелся плашмя.

Кирбит ощутил волнение, он понимал, что даже если Том выиграет в этом противостоянии, то Стоун успеет порядком утомить его, и тогда исход финального поединка трудно будет предугадать.

Желание помочь Трюмперу какое-то время боролось в Билле с понятиями чести и справедливости, но последние немедленно проиграли, едва ассасин вспомнил о своем незавидном положении и о перспективе брака с тупицей Питти.

Надо сказать, представления ассасинов о благородстве и справедливости существенно отличались от тех, что были приняты у горцев. Главная задача ассасина – остаться в живых и во что бы то ни стало достичь своей цели. Именно в эту минуту, выбирая между помощью Тому и призрачной справедливостью, младший Кирбит окончательно и бесповоротно отрекся от своей прежней жизни. Исчезло то единственное и неразрешимое противоречие, которое терзало его все годы учебы и из-за которого он не был допущен до последнего испытания. Какая-то затворка в его душе сломалась, и оттуда потоком хлынули образы и желания, сметая и унося прочь все страхи и сомнения. Билл ощутил себя на кромке ножа, но он больше не балансировал, он стоял и стоял твердо. И теперь любому, прежде чем добраться до него, предстояло научиться ходить по этой тонкой и острой поверхности.