На высоте гор (СИ)

И после довольно непродолжительного обеда он велел принести бухгалтерские книги. Хэш с Томом попытались было возразить, но Билл заявил, что управление домом – прямая обязанность малле, и он не имеет права от нее уклоняться.

- Я изучил отчетность за три последних месяца. И все, что хочу знать, где вы, господин Хэш, храните настоящие счетные книги?

- Я не совсем понимаю… Эти книги – все, что есть, – тот делано улыбнулся и оглянулся на Тома в поисках поддержки.

- Господин Хэш, я напомню вам, что ворам отрубают руку. Я настоятельно советую вам признаться, вернуть украденные деньги и принести настоящие книги, и тогда я смогу просить у мужа милости для вас.

- Что за глупость? – Хэш обернулся к Тому. – Малле намеренно оскорбляет меня!

Но вместо поддержки его ждало тихое и угрожающее:

- Неси книги, Мариус.

К вечеру управляющий был изгнан из имения с позором. Том хотел было поделиться с Биллом своим возмущением и негодованием по поводу такого дерзкого обмана, но наткнулся на непробиваемую стену льда.

- Я принимаю твою благодарность, – это было все, что услышал Трюмпер в ответ на свою пламенную тираду о вероломстве Хэша. – Надеюсь, теперь ты позволишь мне заняться хозяйством?

Том опешил, он не нашел, что сказать, и лишь кивнул, наблюдая, как его муж удаляется по своим делам. Том потоптался на месте какое-то время, он был растерян и подавлен. Он чувствовал свою вину, но не желал признавать ее, тем более перед Биллом.

Наступила ночь, и, вопреки его опасениям, муж улегся с ним в одну кровать и даже повернулся к нему лицом, однако, когда обрадованный Трюмпер решил обнять малле, на его пути внезапно возникли две острые коленки, и он уперся в эту неожиданную преграду.

И зря Том думал, что Билл перебесится: день проходил за днем, но ничего не менялось. Ассасин четко и планомерно наводил порядок в доме, всегда ставил Трюмпера в известность о задуманных им мероприятиях, но и не думал делиться с ним своими мыслями и чувствами, в постели же Том неизменно натыкался на его колени.

Когда же он взбесился и заявил, что малле не может отказывать ему в супружеском праве, Билл спокойно ответил, что он еще ни разу ни в чем ему не отказал и готов исполнить свой долг хоть сейчас. К удивлению Тома, он нисколько не сопротивлялся и даже страстно отвечал на ласки, но после сразу встал и направился к умывальному столику, где привел себя в порядок, а затем вернулся в кровать и улегся в свою излюбленную позу – коленками к мужу.

Трюмпер бесился от собственного бессилия. Малле вел себя безупречно, вот только Тому совсем не нравилось это механическое, идеальное исполнение им своих обязанностей. Ему не хватало тепла, смеха, ласковых объятий, к которым он неизвестно когда успел привыкнуть. Все в его душе будто умирало под взглядом холодных и острых глаз малле. Он вдруг понял, что требовать подобного поведения от Билла с самого начала было глупостью, теперь же тот наглядно демонстрировал ему, что такое брак без чувств, взаимопонимания и обязательств. Но заговорить об этом – значило бы признаться, что он кругом виноват, и Том терпел из последних сил.

Билл же чувствовал себя как никогда одиноко. Ему казалось, что он загнан в клетку и обжигается, стоит ему прикоснуться к решетке. Каждое утро он заставлял себя открывать глаза и вставать навстречу новому дню. Он уговаривал себя, что однажды мучающая его боль утихнет, и он опять будет с чистой душой радоваться всем рассветам и закатам. Но боль не уходила, она терзала его, запертая внутри, она искала выход, а не находя его, грызла душу своего хозяина.

Слуги же, будто чувствуя его внутреннее состояние, продолжали своевольничать и строить пакости. И зря Билл надеялся, что с уходом Хэша все изменится – теперь против малле ополчился весь штат домовых и замковых слуг. И если мужчины просто работали в полсилы и не делали ничего сверх того, что он им прямо поручал, то женщины, которых подначивала Мари, наглели все больше и больше.

Ассасин думал о телесных наказаниях, но очень быстро понял, что это не выход. И он вынужден был выдавать ежедневные работы, а иногда и лично присутствовать во время их выполнения, помогая и пытаясь расположить людей к себе. Но те охотнее слушали Мари, которая старательно распускала слухи о том, что старший лорд проводит ночи в ее постели, а младший – лишь выскочка, по-видимому, навязанная старшему королем. И все жалели молодого хозяина, вынужденного терпеть в доме сына предателя, да еще такого высокомерного и холодного.

И однажды утром конфликт между младшим лордом и женской частью прислуги достиг своего апогея: Мари отказалась выполнять порученное ей задание. Она встала в полный рост и заявила, что не намерена натирать недавно поставленные рабочими перила на лестнице, поскольку беременна и не собирается выполнять тяжелую работу, чтобы не скинуть ребенка. Остальные женщины одобрительно заголосили за ее спиной.