На взмахе крыла

Под затравленный шепот учебы
На чернильные, взмокшие пятна
Пусть прольется чернильная злоба
На холодных листах, на распятых.

Каждый лист — что накопленный ростом,

Каждый лист — невозвратная ссуда.
Пусть сгорает, свиваясь берестой,
Безнадежным процентом причуда.

Каждый трепет поет окончанье

Бормотаньем сведенных итогов,
Каждый шаг перечтен бормотаньем
Цифровой, одичалой тревоги,

Что последнюю горькую сумму

На полях лихорадочно чертит
И качается звонким безумьем
Под напев цифровых поветрий.

Мне под звон ежедневных взысканий

Поскорей бы проверить и вызнать
Эту запись дурмана качаний,
Назубок изучаемых жизнью.

Дробь джаза

Дверь взметнуть, разъяряясь,
Точно бритвой царапнуть стекло.
Сверху слякоть и грязь,
А внизу и тепло, и светло.

Эта дробь. Этой дроби раскат

Раскаляется жаркой иглой.
Но ни шагу вперед, но ни шагу назад
С перерезанным горлом гобой.

На дыбы, на дыбы, и пускается вскачь,

Разметая горячий песок,
Рассыпая клубок разрешенных задач
На столов раскаленный каток.

Пересохшее горло. И пар.

Пересохшее горло. Глоток.
И огромный, округлый и вздувшийся шар
Подымается кверху и бьет в потолок.

От жары разлетается он,

Предлагая любви порцион.

И вот, захлебнувшись в остатках раскаяния,

Холодное, злое, глухое отчаяние
Забытою вехой в пустой высоте,
Раскатистой дробью на звонком листе.

…Эта дробь, этой дроби раскат,

Но ни шагу вперед, но ни шагу назад.

Тише, дамы! За столько лет

Подмигнет вам червонный валет.

Театр

С утра наклубила предвестница тень,
Стоять бы, глядеть бы, не двинуться.
С утра наклубила — и глянула в день,
И долго глядела очами пустынницы.
И час, как паяц, как фигляр, как скакун,

Качнув равновесие над облачным маревом,

Вскочил на канат перекинутых струн,
Привстал, между прочим, и дело заваривал.

И пар. И над паром луна,

Расшаркавшись ядом, мечтами да струями,
С трудом водворялась на просинь окна,
Свистать соловьем да хрустеть поцелуями.

И сад, чтоб спектакль не обчелся без вас,

Чтоб было ревниво, чтоб пахло убийствами,
Пронзила кинжалом египетских глаз,
И стрелами страсти почти ассирийскими.

Путешествие

Любовь тоске наперекор,
Любовь отвергнутого брата,
Как бы позор — и не позор,
И чувств последняя растрата.

Когда на карте стынет — нет,

Но сердце бьется слишком точно.
И бред как будто бы не бред,
Как будто высчитан построчно.

Когда построчно вычтен румб.

Когда построчно вычесть надо
Тот путь — от пароходных тумб
До Сингапура и Канады.

Когда тот бред ясней, чем лёт,

Чем лёт причального каната,
Когда свое в конце возьмет
Неутомимая расплата.

Дорога