На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке

Но работать, совсем не получая нареканий Центра, не всегда получалось. Время от времени проблемы возникали. Однажды досталось шифровальщику, который обычно переснимал на плёнку материалы, направляемые в Центр с дипкурьерами: «Ваши материалы в плёнке получили при фотографировании большую передержку. Нижние строки текста отрезаны. Отпечатанные клише прочесть невозможно. Следует серьёзно относиться служебным обязанностям».

Самому Гаранину досталось за «формализм» в ответе на очередной запрос Центра. К этому времени Гавана стала «перевалочным пунктом» для дипломатов и разведчиков, командированных в советские посольства в Северной и Южной Америке – в Мексику, Колумбию и Уругвай. Время было военное, и такие поездки готовились заранее, тщательно прорабатывались с точки зрения безопасности маршрута. «Втык» из Москвы был строг, но справедлив: «Вы ответили не по существу. Повторяем задание. Собрать по имеющимся легальным каналам полную информацию о порядке транзитного проезда, начиная от Сан-Франциско до Монтевидео через Мексику, Кубу и т. д. При этом следует указать пункты проезда, полицейские и таможенные порядки, касающиеся возможных обысков, контроля паспортов, багажа, отметок в документах и прочих важных моментов».

Иногда поступали и совсем «экзотические» для несведущих лиц задания. Например, по приобретению женской одежды. И речь, конечно, шла не о «заказе» для жены какого-нибудь начальника, а об экипировке перед командировкой женщин-нелегалов.

Разведчики и связи с «Братской»

В план-задание Гаранина был включён такой пункт: «Подыскивая кандидатов на контрактацию, резидентура должна отказаться от использования руководства местной компартии для получения рекомендаций на подходящих нам людей. Хорошо известные лица с прогрессивными убеждениями не должны привлекаться к агентурной работе». Руководитель дипломатической миссии Заикин получил в чём-то схожую установку наркомата: «Не оказывать предпочтения ни одной из политических партий Кубы, учитывать, что привилегированные отношения с компартией могут вызывать демарши со стороны политических оппонентов».

Однако держать компартию «на дистанции» в кубинских условиях советским представителям было трудно. Это была влиятельная сила: не менее тридцати тысяч членов, свои газеты, журналы и радиостанции, и даже коммерческие предприятия, оформленные на доверенных людей, которые перечисляли доходы в партийную кассу. Компартия была главным организатором сбора финансовых средств, продовольствия и медикаментов в пользу Красной армии. В стране действовал Антифашистский фронт, созданный 9 июля 1941 года. В него вошли видные общественные деятели, представители науки, культуры и искусства. Негласное руководство фронтом осуществляли коммунисты. Они поддерживали правительство Батисты и его курс на безоговорочную поддержку союзников.

Ещё в сентябре 1940 года Батиста запретил деятельность фалангистов на острове, объявил вне закона Кубинскую нацистскую партию. Были интернированы на острове Пинос подданные Рейха и «империи Муссолини» – 700 немцев и 1400 итальянцев. В начале декабря 1941 года Куба объявила войну странам оси, и в окрестностях Гаваны стали строить большую американскую базу. Военная помощь США Кубе была значительно увеличена, выделен крупный кредит на производство дополнительных объёмов сахара.

Для компартии годы войны были самыми спокойными и благополучными за всю её историю. Руководство КПК пользовалось «внутриполитическим затишьем» для укрепления позиций в стране, продвижения своих людей (иногда негласно) в те государственные учреждения, которые прежде казались «заповедными». Особое внимание уделялось полицейским органам, чтобы своевременно пресекать провокации против компартии.

Одним из «своих среди чужих» был полицейский хроникёр газеты «Нотисиас де Ой» Фернандо Карр. В годы войны по поручению партии он «дал согласие» на сотрудничество с тайной полицией. Перед ним поставили задачу: выявлять членов нацифашистского подполья в Гаване. Возможности для такой работы у Карра были. Он был общителен, вхож в различные эмигрантские объединения, о которых часто писал в свою газету.

С 1939 года Карр сблизился с руководством Украинско-белорусского комитета прогрессивных организаций. В комитет входили в основном выходцы из западных районов Украины и Белоруссии. Через них Карр стал получать информацию о бывших белогвардейцах – участниках профашистских групп на острове.

Особенно Карр подружился с Михаилом Шенюком, возглавляющим комитет, и при встречах всегда говорил: «Врачи мне запрещают спиртное, но с тобой я готов выпить кружку пива». Карр ни разу не был в Советском Союзе и хотел знать как можно больше о первой стране социализма. Отсюда – желание иметь друзей из России, стремление попасть на приёмы в миссию, журналистский интерес к советским судам, заходившим в гаванский порт.