На закат от Мангазеи [СИ]

— Факел не забудь, — кинул воевода. — Внизу темно, как в заднице у демона.

Макарин достал кресало, выбил искру, зажег и стащил прикрепленный к стене факел, спрыгнул вслед за воеводой.

Подземный ход был низким, уходящим полого вниз коридором, укрепленным со всех сторон тесанными бревнами.

— Воевода, ты ее видишь?

— Нет, но это неважно. Здесь один ход.

Они бежали довольно долго, спотыкаясь о торчащие корни. Иногда под ногами начинала хлюпать вода. Пару раз пришлось преодолеть разрубленные деревянные решетки. Судя по многочисленным зарубкам на бревнах, костям и остаткам проржавевших доспехов, ход использовался как для защиты городища, так и для нападения на него. Потом тоннель постепенно стал загибаться вверх, и впереди забрезжил выход.

Они выбрались наружу почти одновременно, из широкой расщелины, скрытой от посторонних глаз густым кустарником.

Справа блестела река, заросшая по берегам высокой травой.

Слева бугрились валуны замшелых скал и чернела трещина ущелья.

Впереди, в какой-то сотне шагов вставал стеной черный глухой лес. Вековые деревья закрывали собой небо, и казалось, что они нависают, надвигаются и скоро поглотят весь мир.

На опушке Чернолесья, у самых стволов, стояла Иринья. Она тянулась вверх, сжимая в руке что-то темное, круглое, и Макарин без труда узнал странный похожий на гальку камень. Даже отсюда было видно, что сквозь него просвечивает зеленоватый мрак чащи.

А в тени леса, перед Ириньей стояло, склонившись, черное чудовище, будто сотканное из темного тумана. Оно было очень большим, раза в два, а то и в три выше любого человека и нависало над тонкой светлой фигуркой, как над добычей. Его нельзя было рассмотреть, взгляд скользил мимо, отказываясь останавливаться. Макарин чувствовал только как поднимается, растет внутри всепоглощающий ужас и выступают на спине капли холодного пота. Чудище медленно дотянулось длинной мордой до руки с зажатым камнем, и тут воевода выстрелил.

Грохот от сдвоенного короткого самопала потонул, увяз в тягостной тишине, словно ничего и не произошло. Чудище вздрогнуло, отступило на шаг в чащу, угрожающе раскрыло пасть. Странный звук на грани слышимости ударил по ушам, будто усиленный во много раз гул далекого водопада. Чудище обернулось. И исчезло. Только ошметки черного тумана протянулись от все также стоящей Ириньи к входу в ущелье.

— Ага! — заорал воевода. — Сбежала! Ты видел? — он обернулся к Макарину. — Она сиганула поджав хвост, как трусливая шавка.

Но Макарин уже понял, что чудище сбежало не от выстрела.

Из леса молча, не спеша, плотной цепью показалось конное войско.

Их было много, наверно несколько десятков. Маленькие лохматые лошадки несли на себе темнолицых воинов в пластинчатых доспехах. Круглые татарские шлемы были разукрашены перьями и рогами. За спинами нескольких из них были прикреплены древки с выкрашенными в черный цвет конскими хвостами.

Всадники не останавливаясь потекли вперед, объезжая неподвижно стоящую на том же месте девку, и даже, кажется, не глядя на нее. За ними из леса выдвинулись лучники. И только тогда воевода отошел от оцепенения.

— Канасгеты. Обратно в крепость, живо.

И, пригибаясь, стал отходить назад.

— А Иринья?

— Не думаю, что мы о ней сейчас должны беспокоиться.

Со стороны канасгетского отряда донеслась отрывистая команда, и Макарин услышал скрип множества натягивающихся луков.

— Бегом! — заорал воевода и бросился к зияющему невдалеке ходу.

Десятки стрел затмили небо, и последнее, что увидел падающий Макарин, были длинные черные корабли, медленно приближающиеся по реке к городищу.

Глава 17

— Ну что, дьяк, узнал ли чего об этих местах? Понял ли ты их? Вывезла тебя твоя кривая? Или так и блуждаешь в потемках, словно только приехал?

Зверолов выглядел также, как и неделю назад, на корабле. Тот же жилистый плечистый бородач в толстой сермяге с внимательными глазами опытного охотника и улыбкой батюшки из далекой бедной деревни.

— Скорее плыву по течению, — ответил Макарин. — Эти места подбрасывают мне загадки, а я пытаюсь их разгадать. И погружаюсь все глубже. И вижу, как растворяется вокруг меня реальность.

— Так всегда бывает, когда приходишь на новые земли, населенные чужими людьми и чужими богами.

— Бог один.

— Конечно, — согласился зверолов и исчез в нахлынувшем белом мареве.

Макарин открыл глаза, с трудом разлепив веки.

Он лежал на ворохе мягких шкур и смотрел в чистое голубое небо. Сквозь звон в ушах и пульсирующую боль в затылке был слышен мерный плеск волн и скрип уключин.

— Очнулся? — послышался голос воеводы. — Я думал, ты до ночи бредить будешь. Все бормотал и бормотал с кем-то без остановки. С женой что ли?

— С видениями. Где мы?

— В плену, дьяк, — сказал Кокарев. — Меня в ногу подстрелили. А в твою голову охотничья стрела угодила, прямо в темя. Такая, с набалдашником вместо острия, на мелкого зверя. Видать, кто-то перепутал, когда колчан снаряжал. Если б не это, мы бы с тобой не разговаривали.

— Канасгеты?