На закат от Мангазеи [СИ]

— Ну так расскажи, авось мы тоже забоимся.

— Да что рассказывать, все равно не поверишь, пока сам не увидишь. А как она по палубе шла и ничто ее не задевало, ни пули, ни стрелы, ни сабли, этого я никогда не забуду. Резала всех как свиней, а сама — призрак с горящими глазами.

— Я гляжу, ты всегда пьешь много, — сказал Кокарев. — Ты мне лучше скажи, куда вы остальные корабли из того каравана запрятали. Мы только один нашли.

Тать полупал глазами, соображая.

— А не было никаких остальных. По плану мы их должны были догнать, но тут вылезла она и стало не до погони. Только один коч захватили. Да и тот полупустой, десяток мешков с дрянной рухлядью, не больше. Несчастное то предприятие для нас оказалось.

— А людей с того коча куда дели?

Разбой осклабился.

— Нешто кормить всех надо было? Кого рыбам сразу отправили, кого сюда привели.

— И где они? — осведомился Кокарев.

— Да вот же, все тут, — разбой указал на человеческие черепа на шестах вокруг центрального столба. — Штук семь точно из этих. Зима приближалась, надо было бога Карачуна задабривать. С этим у нас строго, — он ухмыльнулся.

Воевода сжал кулаки так, что побелели костяшки.

— Среди команды был здоровенный рыжий детина, — сказал Макарин. — Видел его?

— Немец что ли? Ну еще бы не видеть. Это он нас на караван навел. Послал незадолго до его выхода весточку, где пойдет, когда. Уговорились, что все добро наше, кроме каких-то безделушек с головного коча. А так как с головным кочем дело не задалось, то и детина этот осерчал. Убил нашего колдуна Жиромира да и убег. Больше я его не видел. Но мы ему все равно очень благодарны. Даже пару жертв Карачуну принесли от его имени и за его здоровье. За то, что от этой бабы спас.

— Это как? — заинтересовался Кокарев.

— А просто. Приложил ее башкой о мачту так, что шея треснула. Потом голову свернул для надежности. Сам видел! Обшмонал, как курицу, искал что-то, но не нашел, свалил ее в лодку вместе с двумя другими мертвецами. Да и отправил в море.

— Лжешь, скотина! — стеклянным голосом прозвенела Иринья, выходя из избы вслед за Шубиным.

Разбой снова заверещал, пытаясь закрыться от нее руками.

— Может тебе показалось? — спокойно спросил Макарин.

Тот посмотрел на него как на идиота. И нервно засмеялся.

— Показалось! Да у нее глаза ее белые стеклянные на ее задницу смотрели, так он ей шею свернул. Показалось…

Иринья машинально поднесла руку к рваному шраму на своей шее. Ближайшие казаки стали отстраняться от нее, поглядывая со страхом.

Воевода покачал головой.

— Ладно… С этим бредом потом разберемся. Нашли еще чего? — спросил он Шубина.

Тот медленно покачал головой.

— И не найдете, — злорадно проскрипел разбой. — Даже если что и было, все давно в Надымский городок отправлено. А он вам не по зубам.

— И до Надымского городка доберемся, — сказал воевода. — Не беспокойся.

— Я не беспокоюсь. Я скоро в небесных чертогах пировать буду. Меня там ваши бабы заждались. Беспокоится вам следует. Думаешь, царский холоп, отчего тут так мало людей? Куда остальные делись?

— И куда же? — спокойно спросил Кокарев.

— Гостей встречать пошли, — засмеялся разбой. — Тут скоро столько гостей будет, что не протолкнетесь. Бегите пока целые.

— Что-то ты осмелел, я погляжу, разбойничек, — вкрадчиво проворковала Иринья и плавно сдвинулась с места, приближаясь.

Разбой посерел.

— Не боюсь я тебя, упыриха. Один раз сдохла и второй раз сдохнешь. Можешь своего лесного дружка звать, он вам скоро понадобится.

— Ты о чем, пьянь подзаборная?

— А-а, не помнишь. Конечно, ты же дохлая была. Не помнишь дружка твоего, то чудище лесное волосатое, которое тебя вместе с лодкой из моря вытащило и в лес утащило.

Иринья отвернулась, покачав головой.

— Всегда знала, что брага — зло.

— Не верьте, не верьте, холопы скудоумные. А мы тогда всей ватагой чуть не померли от страха, когда оно ходило вокруг заводи и ревело. Пришлось бежать, побросав все, что собрать не успели. Оно наверно, тебя и оживило, мертвечина ты гнилая. Посношав небось перед этим во все дыры. Как, тоже не помнишь? Понравилось?

Иринья с размаху засадила ему носком сапога в ухо. Разбой сковырнулся, мерзко хихикая.

— Слабенько, слабенько. Навыки теряешь. Наверно, дружок все ж таки понравился. Еще бы, он же был ростом с дерево. И уд имел наверняка значительный. До кишок тебя продрал.

Иринья отвернулась.

— Шубин, пойдем снова по избам. А то я за себя не ручаюсь.

Разбой кряхтел, хлюпал, подползая к лежащей на земле бадье с брагой. Уселся рядом с ней, водрузил себе на колени, заорал немелодично:

— Разлей-ка водочки, разлей-ка родненькой! А спустим лодочки, пойдем за золотом!

Голос у него был скрипучим, как у якорного ворота. Лицо сияло пьяным блаженством.

— Свяжите его уже наконец, — скривился Кокарев. — И кляп какой-нибудь сообразите. Подойду позже, у меня к нему еще пара вопросов будет.

Он отвернулся, поглядел на ворота. Казаки споро забивали их свежими досками. Рядом стоял десятник Конопатый и, почесывая бороду, разглядывал сваленные в кучу трупы канасгетов.

— Дьяк, пойдем глянем, что там, — предложил воевода.