На закат от Мангазеи [СИ]

— Пятерых? А остальных что? Стрельцам в лапы? Не жди, воевода. Надымские своих не бросают. Можешь продолжать показывать примеры. Посмотрим, надолго ли у тебя ядер хватит.

Кокарев пожал плечами.

— Не обязательно стрельцам. Запрем вас в подполе. Оружие сдадите. И будете сидеть тихо до тех пор, пока не выпустим. Если что пойдет не так — пеняйте на себя. Сколько вас на лодье? Только те, что на палубе? Или еще кто прячется?

— Еще трое, — подумав, ответил разбой. — В казенке лежат. Ранетые. И одному сейчас твой пример ногу оторвал. Но он совсем не жилец.

— Вот и отлично. Сходни спускайте, мы поднимаемся.

Спрыгнув на палубу, Макарин осмотрелся.

Разбои жались по бортам, заросшие, грязные. Сборная разноплеменная ватага была ослаблена и плохо вооружена, но вполне годилась для последнего боя. Троекуров положил бы немало стрельцов, если бы решился брать лодью рукопашной. Бледные, смуглые, скуластые, плоские, носатые и почти безносые рожи разглядывали государевых людей исподлобья, опасливо и угрюмо. Здесь были большерукие поморские мужики, вятский с клочковатой бородой, два явных татарина, самоед в меховой малице с русским топором, остяк с саблей и еще какие-то непонятные узкоглазые и круглолицые, которых Макарин до того ни разу не видел.

— Да у вас, я гляжу, тут полное международное согласие, — сказал Кокарев. — Каждой твари по паре, что на твоем ноевом ковчеге.

— Мы, надымские, всех сирых и убогих принимаем, происхождения не спрашиваем, — ответил стоящий перед ними разбоев переговорщик с пегой бородой, кряжистый мужичок в снятом с чужого плеча служивом кафтане. — А ты, стало быть, тот самый воевода, который нашу беззащитную крепостицу с ходу взял?

— Стало быть, да, — ответил Кокарев. — Прости, разрешения не спросил, вы в тот момент куда-то подевались. На грабеж, наверное, ходили.

— Для вас грабеж, для нас хлеб насущный. Жить каждому хочется.

— Ну да, ну да, — задумчиво протянул воевода, вышагивая по накренившейся палубе и цепко рассматривая обстановку. Разбои сильнее прижимались к доскам, когда он проходил мимо. — И много награбили?

— Ни одного, — покачал головой мужичок. — Пустыми идем.

Воевода поднял дощатую дверцу, ведущую в подпол, заглянул в темноту.

— И впрямь, пустые. Зато теперь вам в подполе сидеть будет вольготно. Места много.

Он подошел к борту, оглушительно свистнул и замахал руками. Макарин увидел, как сидящая на склоне холма троица повскакала с мест и стала спешно затаптывать костер.

Воевода повернулся и громко сказал:

— Итак, разбойнички, пора выполнять уговор. Мне из вас нужны только пятеро. Один морезнатец, что местные отмели да воды с берегами знает. И четверо умелых, чтобы помочь нам с лодьей под ветром справиться. Остальные — в подпол. Сидеть будете недолго. Это я вам обещаю. Да, и не забудьте оружие на палубе оставить. Всё. Вплоть до ножей. Дьяк проверит. Проверишь, дьяк?

Макарин подошел к воеводе и тихо сказал:

— Не мало ли пятерых в помощь? Если ты в Тобол хочешь, в обское устье придется на веслах идти, пятеро эту лодью против течения точно не сдвинут.

Воевода усмехнулся.

— Ты и впрямь подумал, что я Троекурову так просто Мангазею сдам? Плохо меня знаешь, дьяк. Никакого Тобола. А значит и никакого устья. Пойдем по твоим делам через море. А там посмотрим, авось чего изменится. Для паруса много людей не надо.

— Но и отпускать их после опасно. Как возвращаться будем?

— Что-нибудь придумаем.

Воры зашевелились, стали подползать, пригибаясь, ближе к пегобородому, который у них явно был за главного. Тот наклонялся к каждому, шептал по-быстрому в ухо, отпускал. Подходил к следующему. Воры кивали, зыркая на гостей.

— Эй, разбойнички, — нахмурился Кокарев. — У вас есть возражения?

Пегобородый осклабился и поклонился.

— Никаких, воевода. Разве что совсем небольшое. Я-то человек доверчивый, раз воевода сказал, я ему конечно верю. Но не все у нас такие как я. Многим твоего слова недостаточно. Вот Орбан молодой, совсем у нас недавно, а уже мудрец каких мало. Вот он трезво спрашивает — а что, если… Да ты, Орбан, сам скажи, сынок, не стесняйся.

Пегобородый подтолкнул к ним мелкого скуластого угорца в грязной меховой шапке и линялых одежках. Угорец шмыгнул носом, скосил глаза в сторону и просипел:

— Вобщем, это… Оружье тут, мы там, а вы это… И конец!

Пегобородый задвинул угорца обратно и перевел:

— Орбан опасается, что твое предложение, воевода, может обернуться для нас ловушкой. Оружие мы, значит, сдадим, сами сядем в подпол. А ты стрельцов сюда напустишь. Пятеро безоружных со стрельцами не справятся.

— Не пущу я сюда стрельцов.

— И все же, опасения имеют место быть. Потому предложение наше такое. Мы, пятеро остающихся, оружие оставляем. И сдаем его только после того, как в море выйдем.

— Опасно, — шепнул воеводе Макарин.

Воевода отмахнулся.

— Ладно. Но можете оставить только кинжалы. Пищали и прочее дальнобойное все равно сдать.

На том и порешили.