На закат от Мангазеи [СИ]

— До ледовых пустошей за енисейским устьем около месяца добираться, — сказал воевода. — И это налегке, за промыслом. А тут, считай, целое племя. А значит добиралось оно сюда долго. Может, Одноглазый с ними как раз и якшался, пока с ума сходил.

— Как могло целое племя пройти по этим местам незамеченным?

Кокарев отмахнулся.

— Это как раз неудивительно. Пустошей много. И рек много. И лесов диких. Умеючи можно месяцами бродить и ни одного человека не встретить. Видно, очень хотели, чтобы их никто не заметил, раз даже самоеды о них ничего не знали.

— А может знали, просто нам, чужакам, не рассказывали.

— Может. Но вряд ли. От появления вражьего племени вся пустошь обычно начинает бурлить, не скроешь. А то, что племя это вражье, по резне на стойбище хорошо видно. И когда эта новость дойдет до местных родов, они начнут собираться и искать мести. Может уже собираются.

— Когда соберутся, уже поздно будет. Их враги уйдут вслед за нами через море.

— Если будет надо, самоеды тоже придумают, как переправиться. Край Мира это все же их земли. Там они чаще других племен появляются. Хоть и боятся тех мест до одури.

Макарин помолчал.

— А что, и правда на этих костяных баржах можно переправиться через море? Да еще в бурю?

— В бурю не знаю. Но ведь они как-то должны добывать те огромные кости, из которых строят свои корабли? Это ведь кости больших морских зверей. С берега их не добудешь.

— Если эта орда не останавливаясь ринется сейчас за нами, мы можем не успеть.

— Вряд ли сразу. Ни один дикарь не выйдет в море неподготовленным. Они всю ночь будут снаряжать корабли и приносить жертвы своим богам. Но спешить надо, да. И не только из-за дикарей. Но и из-за наших с тобой разбойных попутчиков. Долго в одной лодке с ними я бы не рисковал находиться.

Сзади, косолапя вдоль борта и держась за поручни, к ним подбирался атаман Сокол. Подойдя ближе, он шутовски поклонился.

— Простите, что беспокою, государевы мужи. Но не пришла ли пора все-таки узнать, куда же мы направляемся? Команду вы мою загнали вниз, оружие забрали. Даже ножики свои мы сдали, как от берега отошли. Все как договаривались. Пора и вам пойти навстречу бедным людям.

Кокарев глянул на него, выпятив бороду.

— Как скажешь, Сокол. Отвечу на твой вопрос. Мы идем на закат, через Мангазейское море, туда, где начинается старый поморский волок. Ты же знаешь те места?

Сокол хмуро прищурился.

— Места-то я знаю, хоть и всегда старался держаться от них подальше. Не спрашиваю, что вы там забыли, не мое это дело, но, боюсь, не смогу вам помочь.

— Лучше бы ты боялся нас разочаровать, — вздохнул Кокарев.

— Не пойми чего лишнего, воевода. Я бы с радостью закинул вас до самого волока, а может и дальше. Только вот беда в том, что волок этот не совсем на закате. Он севернее. И чтобы до него добраться, нам бы пришлось повернуть вдоль берега вон в ту сторону. Туда где высится черная стена и слуги Нума носятся на своих колесницах, сверкая огнями.

Сокол картинно протянул руку, показывая на бугрящиеся на горизонте черные тучи.

— Шубин, это правда? — спросил Кокарев стоящего у руля поморца.

— Почти, — насупившись ответил тот. — Гроза до волока не доходит. И ветер с этого берега. Если пойдем напрямки по косой, авось успеем перебраться. Если повезет.

— С бабой на борту повезти не может, — просипел один из разбоев.

— С бабой на борту никак повезти не может, — повторил Сокол. — Нум потребует жертв.

— Твой Нум может требовать чего угодно. Ты не в том положении, чтобы перечить. Будет так, как я сказал.

Сокол снова поклонился, криво улыбаясь.

— Каждый выбирает себе смерть по душе. Мы, воевода, в твоих руках, сирые и убогие. Раз хочешь отправиться вместе с нами в гости к подводным демонам, кто мы такие, чтобы тебе мешать? Только одна просьба будет, если позволишь.

— Говори.

— Покойничек у нас на борту, как ты знаешь. Надо бы его похоронить в морской пучине по нашему обычаю. Но не там, где нас настигнет гнев Нума. Есть в этих водах место специальное, глубокое, туда мы своих погибших братьев отправляем на вечный покой. Там находится отверстие в нижний мир, прямая дорога в благословенные земли. Оно недалеко, почти по пути. Уважим погибшего, принесем жертвы. Авось и духи смилостивятся, пропустят нас на тот берег без ущерба.

Воевода посмотрел на Шубина.

— Есть на это время?

Тот пожал плечами.

— Если по пути…

— Ладно, Сокол. Правь на свое кладбище. Но не забывай, я за тобой слежу.

Шубин уступил место за рулевым веслом.

— Я помню, воевода. Я все помню, — Сокол чуть повернул руль по ветру, и лодья немного изменила курс.

Они шли долго, переваливаясь с одной ленивой волны на другую. Берег уже скрылся с глаз, а солнце все также висело в серой мгле красным холодным пятном. И все также нависала с севера черная стена. Ее брюхо временами озаряли бледные сполохи, и тогда Макарину казалось, что там, за бугристыми тучами, носятся какие-то гигантские тени.

Разбои споро бегали по палубе, то натягивая, то отпуская снасть паруса. Атаман крепко держал руль и умело лавировал меж волнами, тихо напевая какую-то пошлую казачью песню о браге и сокровищах.