На заработках

— Возьми и подавись своимъ паспортомъ, сказалъ онъ, подавая Акулин паспортъ. — Только паспортъ твой прописанъ, хоть и безъ больничной марки. Прописали, что ты проздомъ… Только поденнаго пятіалтыннаго, что у тебя за мной есть, ты уже не получишь. Онъ у меня за прописку останется.

Акулина опшила.

— Да какъ-же это такъ, милостивецъ? — проговорила она. — На что-же я сегодня жевать-то буду? Вдь у меня денегъ-то отъ дороги всего только шесть копекъ осталось.

— А ужъ это твое дло. У меня даже правило, чтобы за прописку паспорта три гривенника съ души взыскивать. Ну, да ужъ Богъ съ тобой — иди на вс четыре стороны, пускай мы будемъ при убытк.

Разговаривать больше ужъ не приходилось. Акулина печально покачала головой и отправилась въ избу надвать котомку, чтобы тронуться въ путь. Арина послдовала за ней.

— Что жъ за хлбъ-то за соль хозяина не бладарите? Неотесы! крикнулъ имъ въ слдъ Ардальонъ Сергевъ.

Акулина и Арина обернулись и отвтили на слова хозяина низкимъ поклономъ.

— Благодаримъ покорно за хлбъ, за соль, господинъ хозяинъ, сказала Арина:

Акулина сказала тоже самое и прибавила:

— Не поминай лихомъ, Ардальонъ Сергичъ. Прощайте, землячки, прощайте, товарки! прощайте, мужички! крикнула она рабочимъ на огород.

— Прощайте! Счастливо! Съ Богомъ! привтствовали т отъ парниковъ Акулину и Арину.

Надвъ душегри, привязавъ на спины котомки, Акулина и Арина вышли изъ воротъ огорода на улицу и остановились въ нершимости, куда имъ идти, направо или налво. Улица или, лучше сказать, переулокъ, на который выходилъ огородъ, былъ хоть и замощенный, но пустынный, ибо находился на окраин города. Кой-гд только виднлись ветхія деревянныя строенія.

— Куда идти? задала Акулина вопросъ Арин. — Вотъ мы и не спросили у новоладожской-то бабы: на Никольскій рынокъ направо иль налво?

— Да вдь мы поршили, Акулинушка, прежде по огородамъ походить.

— И по огородамъ, милая, тоже надо знать направо или налво. Вдь вотъ третьяго дня мы тутъ гд-то по близости были на огород.

— Да пойдемъ направо на счастье. Вонъ тамъ у воротъ дома мужикъ стоитъ, у него и спросимъ.

— Постой… Прежде надо помолиться, сказала Акулина, увидавъ въ дали блестящій крестъ какой-то церкви.

И Акулина, и Арина начали набожно креститься на церковь. Покрестившись, он отправились направо. У покосившихся воротъ ветхаго дома дйствительно стоялъ мужикъ въ полосатой шерстяной фуфайк и курилъ самодльную папироску, свернутую изъ газетной бумаги. Акулина поклонилась ему и спросила:

— Голубчикъ! Гд тутъ огороды есть по близости, окромя Ардальона Сергева огорода?

Мужикъ, затянувшись папироской, сплюнулъ длинной слюной и отвчалъ:

— Да тутъ повсюду огороды, а только еще не везд работаютъ, потому рано еще. Вамъ наниматься, что-ли?

— Вотъ, вотъ… Работки ищемъ. День проработали вонъ на томъ огород у Ардальона Сергева, да не поладили малость, такъ ушли.

— Знаю Ардальона Сергева. Пятый годъ онъ этотъ огородъ снимаетъ. Мужикъ основательный. Мы съ нимъ въ одинъ и тотъ-же трактиръ чай пить ходимъ.

— Да что-жъ подлаешь, коли не поладили!

— Нон съ хозяевами вообще ладить надо. Заработка-то поискать, да поискать. Вы ступайте все прямо и поверните направо въ другой переулокъ. Тамъ тоже есть огородъ и навозъ ужъ возятъ. Такъ, вотъ и толкнитесь туда.

— Спасибо, голубчикъ, спасибо теб.

Арина и Акулина поплелись по указанному направленію. Вотъ и ворота на огородъ, распахнутыя настежъ съ приставшимъ къ столбамъ ихъ соломистымъ навозомъ. Въ воротахъ виднлись вдали три воза и три мужика, сбрасывающіе съ возовъ навозъ. Арина и Акулина. потоптались около воротъ и вошли въ нихъ, направляяся къ мужикамъ. Мужики завидя ихъ, еще издали крикнули:

— Чего вамъ, тетки?

— А работки ищемъ, голубчики, по огородамъ. Понанятися-бы намъ… въ свою очередь крикнула имъ въ отвтъ Акулина.

— У насъ наймы только посл Пасхи, а тепери пока еще не работаютъ. Посл Пасхи приходите. Теперь наймы по огородамъ только у тхъ, кто парниковое дло водитъ.

— Да вдь вонъ и у васъ парнички есть.

— Велики-ли эти парники! Тутъ только подъ капустную разсаду. Насъ трое работниковъ есть для возки навоза — вотъ мы за парниками и присматриваемъ. А огурцоваго и салатнаго дла у насъ нтъ въ парникахъ. У насъ толико грядное дло.

— А гд-жъ тутъ парниковое дло?

— А вотъ тутъ за угломъ налво, у Ардальона Сергева.

— Да у Ардалиона Сергева мы были и не поладили.

— Ну такъ долго придется искать. У Кокоркина были?

— Нтъ. А это гд?

— А вотъ какъ изъ нашихъ воротъ выйдешь, такъ возьми налво, пройдешь переулокъ и будетъ большая улица, такъ сверни въ эту улицу налво и тутъ желтый заборъ будетъ. Вы каковскія будете? Изъ какихъ мстъ? — спросилъ другой мужикъ, опираясь на вилы.

— Боровичскія, отвчала Акулина.

— Не думаю, чтобы Кокоринъ взялъ боровичскихъ. Онъ гдовскихъ обожаетъ. Я у него работалъ лтось. Говоритъ, что гдовская баба крпче и работяще.

— Господи Іисусе! Да ужъ баба все баба. Конечно съ лошадь не вынесетъ, а ужъ мы постарались-бы ему.