На заработках

— Глупъ былъ. Думалъ, что ты двка понимающая. Да и вообще глупъ. Ну, кто объ эту пору, когда еще гряды копать рано, столько бабъ и двокъ на огородъ нанимаетъ?!

— Воля ваша.

— Конечно, моя. А ошибка сдлана, такъ поправка нужна. Сгонять надо лишнихъ.

Ардальонъ Сергевъ подождалъ и черезъ минуту произнесъ:

— Ты вотъ что… Ты мн больше не нужна. Сегодня отработаешь, переночуешь здсь, а завтра иди съ Богомъ. Пятіалтынный за день теб расчету, паспортъ въ зубы и — маршъ.

Услышавъ эти слова, Арина не выдержала и заплакала.

— Ставь котелъ-то въ печь, ставь. Печь ужъ вытопилась. Нечего тутъ ревть! Наревться-то и завтра на свобод успешь, прибавилъ Ардальонъ Сергевъ и, взявъ картузъ, вышелъ изъ избы.

Когда работа на огород покончилась и рабочіе пришли ужинать, Арина сейчасъ-же объявила Акулин, что ей, Арин, хозяинъ отказалъ отъ работы. Акулина даже измнилась въ лиц.

— Ну, не подлецъ-ли человкъ! воскликнула она. — Не захотла двушка быть къ нему склонна, такъ онъ и вонъ гнать. Тогда и я съ тобой вмст уйду. Не хочу я тебя оставить. Ну, какъ ты, молоденькая двушка будешь одна? Ну, куда ты пойдешь? Какъ одна будешь искать работу? Нтъ, я съ тобой… Я тебя одну не оставлю. Будемъ вмст искатъ мстовъ, по другимъ огородамъ пойдемъ и поспросимъ. Нельзя тебя оставить. Я и твоимъ отцу съ матерью сказала, что не оставлю тебя и буду за тобой смотрть.

Когда къ ужину явился въ избу хозяинъ, Акулина объявила ему, чтобы онъ и ее уволилъ и выдалъ ей паспортъ.

— Ну, вотъ… Съ какой-же стати я твой паспортъ въ прописку отдалъ! Ахъ, вдьма, вдьма! Вотъ черти-то! Спервоначалу нанимаются, а потомъ пятятся. Ну, какъ ужъ и рублевую больничную марку налпили на паспортъ? Тогда какъ хочешь, тогда я тебя ни за что не отпущу, пока рубля тридцати копекъ ты не заживешь. Ладно, я завтра утречкомъ схожу въ участокъ и узнаю, можно-ли паспортъ безъ прописки взять, — закончилъ онъ и сталъ молиться въ уголъ на икону, приготовляясь ужинать.

XII

Рабочіе, отужинавъ, по обыкновенію, начали укладываться спать кто подъ лавку, кто на лавку, подкладывая подъ головы мшки или котомки съ своимъ не мудрымъ имуществомъ, но четыре боровичскія женщины вышли изъ избы на огородъ потолковать объ Арин и Акулин.

— Чего ты-то, дура, уходишь съ огорода?! Тебя, вдь, хозяинъ не отказывалъ, говорили дв землячки Акулин.

— Не могу я, милыя, Арину одну оставить, — отвчала Акулина. — Какъ я ее одну по Питеру пущу слоняться, мсто искать, коли я выбожилась и выклялась ейнымъ отцу съ матерью, что до тхъ поръ при ней буду, пока ее на мсто не предоставлю. Да и что за радость здсь за пятіалтынный служить! Авось, найдемъ что-нибудь получше. А найдемъ получше, такъ, можетъ быть, и васъ переманимъ отсюда, можетъ быть и вамъ что-нибудь хорошее найдемъ. Вдь хлба ищутъ, матери мои, хлбъ хорошій такъ, зря, не дается. Вдь мы, какъ пришли въ Питеръ, то только на три огорода и сунулись, на двухъ намъ отказали, а на третьемъ мы и остались. Поищемъ еще гд нибудь. Вы оставайтесь покуда, заживайте прописку паспорта и больничныя, вамъ нтъ расчета уходить, а мы побродимъ.

— Да конечно-же поживемъ, согласились дв другія женщины. — При мст-ли или безъ мста! Здсь все-таки харчи и пятіалтынный въ день, а бродить по городу, такъ вдь продаться надо. Вотъ заживемъ прописку и больничныя, тогда другое дло.

Поршивъ такимъ образомъ, землячки отправились въ избу укладываться спать. Арин слдовало еще до спанья убраться съ посудой, ополоскать чашки, ложки и котелъ. Лишь только он вошли въ избу, какъ Ардальонъ Сергевъ, лежавшій уже на койк за перегородкой, заслыша ихъ шаги, крикнулъ Арин:

— А ты что-жъ это, красавица толстопятая, посуду зря бросила! Или ужъ хозяинъ протурилъ съ мста, такъ хочешь сложа руки сидть? Протурилъ съ завтраго, а сегодня-то ты все-таки служишь, поденную плату получаешь, хозяйскіе харчи до отвалу ла.

— Уберу, уберу, хозяинъ, отвчала Арина. — Будь покоенъ.

— Ну, то-то. Барышню изъ себя не разыгрывай.

— Не безпокойся, хозяинъ. Я ей помогу и вдвоемъ живо все уберемъ, сказала Акулина.

— Уберемъ!.. Раньше слдовало убрать, а ужъ потомъ идти на огородъ языкъ чесать, продолжалъ Ардальонъ Сергевъ. — Вдь керосинъ-то въ ламп горитъ да ее ждетъ, пока она уберется. Керосинъ денегъ стоитъ. Зачмъ ему зря горть!

Арина и Акулина начали гремть посудой, прибирая ее, смели со стола крошки и вынесли ихъ за двери, припрятали оставшіеся объдки хлба. Когда кончили уборку, вся изба уже спала, не исключая и хозяина, всхрапывающаго за перегородкой. Только работникъ Спиридонъ сидлъ у стола, позвывая, и при свт жестяной лампочки читалъ десятикопечные святцы московскаго издлія.

— Любопытная книжка, сказалъ онъ Акулин и Арин, когда он покончили съ уборкой, и хлопнулъ рукой по книжк. — Вс имена здсь обозначены, какъ есть вс. Также показано, на какой день тепло, на какой холодъ, когда дождь, снгъ или втеръ. И какъ явственно. Вотъ на сегодня сказано, что утренникъ — утренникъ и былъ. Вамъ огонь гасить и спать укладываться, что-ли? — спросилъ онъ. — Постой, я въ мшокъ книжку уберу, потому зря валяться ей не слдъ, книжка правильная.