На заработках

— Ну, что-жъ, помолились и будетъ. Богъ проститъ, что до донца не достояли. Пойдемте на постоялый, сказала товаркамъ Анфиса. — Ты, Аришенька, огонекъ-то на свчк сохрани да такъ и иди. Хорошо это, кто въ этотъ день затепленную свчку домой принесетъ. Черезъ это счастье… Черезъ это замужъ въ этомъ году за хорошаго человка выйти можешь.

— Эхъ, Анфисушка! Куда намъ! тяжело вздохнула Арина.

Всю дорогу она, впрочемъ, шла съ зажженной свчкой, прикрывая огонь и ладонью и платкомъ, и сохранила ее въ такомъ вид до постоялаго двора.

Большая комната постоялаго двора была прибрана и имла нкоторый праздничный видъ. Закоптлое жерло большой русской печки хозяйка завсила даже ситцевой занавской на веревк. Въ углу передъ образами, кром лампадки, теплились восковыя свчки, прикрпленныя къ кіотамъ. Передъ каждымъ образомъ было по свчк.

— Христосъ воскресъ! встртила женщинъ хозяйка, не ходившая въ церковь, и расцловалась съ ними со щеки на щеку. — Христова огоньку принесли? Ну, вотъ за это умница, сказала она при вид зажженной свчки въ рук Арины. — Семъ-ка я этимъ огонькомъ лампадку затеплю.

Она задула горвшую уже у образовъ лампадку и вновь зажгла ее отъ свчки принесенной Ариной.

Въ комнат сидли уже три прозжихъ мужика и ждали хозяина постоялаго двора, отправившагося въ церковь для освященія пасхальныхъ яствъ, чтобы разговться этими яствами. Вскор хозяинъ явился — и началось уничтоженіе яицъ, ветчины.

Арина и демянскія женщины сидли отдльно и разговлялись творогомъ и яйцами съ ситнымъ хлбомъ.

— Купите ветчинки-то хоть на три гривенничка? обратилась къ нимъ хозяйка.

Женщины переглянулись и хоть не сказали другъ дружк ни слова, но глазами поршили, что надо удержаться отъ лишнихъ тратъ. За нихъ отвчала Анфиса.

— Да что-жъ въ одинъ разъ и все въ одно брюхо? Завтра ужъ въ обдъ мясца-то спросимъ, сказала она хозяйк.

— Такъ самоваръ подать, что-ли? Что-жъ вамъ въ сухомятку-то разговляться!

Опять переглянулись женщины и Анфиса сказала:

— Ну, самоваръ-то, пожалуй, подай… Только нтъ у насъ ни чаю, ни сахару.

— Чай и сахаръ мы вамъ и съ самоваромъ-то по три копйки съ человка соберемъ.

— Ну, давай, давай…

— Экія вы какія жадныя! попрекнула женщинъ хозяйка. — Ужъ Христовъ день великъ праздникъ, а вы и то жадничаете.

— Эхъ, милая! Будешь жаденъ, коли ни кругомъ, ни около… отвчала Анфиса.

Явился чай. Женщины пили его съ жадностью. Фекла улыбнулась и сказала:

— Третій разъ сегодня сидимъ за чаемъ съ самоваромъ. Словно барыни какія.

— И то, и то… подхватила Арина и сейчасъ-же вспомнила о деревн и о родителяхъ, сказавъ со вздохомъ:- А что-то теперь тятенька съ маменькой?!. Похристосоваться-то я съ ними и забыла, дура… Христосъ воскресъ, тятенька, Христосъ воскресъ, маменька, произнесла она и при этомъ съла нсколько крошекъ, оставшихся на тарелк отъ уничтоженной уже пасхи.

Разговвшись, женщины, не раздваясь, улеглись на лавкахъ и на полу около печки. Анфиса крестилась и говорила:

— Вотъ и праздникъ привелъ Богъ встртить по христіански, какъ слдуетъ.

Мужики и хозяинъ постоялаго двора съ хозяйкой продолжали еще бражничать. Они пили водку, пиво, гремли посудой, звенли бутылками, но утомленныя и довольныя встрчей праздника Арина и демянскія женщины уже спали.

XLVII

Скучно прошелъ первый день Пасхи для Арины и ея товарокъ демянскихъ женщинъ, хоть и былъ онъ отличенъ ими отдыхомъ и улучшеніемъ пищи въ род двукратнаго чаепитія, горячихъ щей къ обду, фунта ветчины и куска ситнаго пирога съ рисомъ. Вс эти разносолы, какъ называли ихъ женщины, являлись, впрочемъ, только по настоянію хозяйки постоялаго двора, и женщины ли ихъ не съ удовольствіемъ, а скорй съ тревогой, что он продаютъ свои послднія деньги и скоро можетъ наступить такое истощеніе денегъ, когда и чернаго хлба купить будетъ не на что. Хозяйка навязала имъ даже на три копйки лакомства въ вид подсолнечныхъ зеренъ, повторяя свою обычную фразу:

— Мсто въ комнат занимаете, топчетесь и мшаете другимъ гостямъ, которые пьютъ и дятъ, какъ въ праздникъ подобаетъ, а сами жметесь и ничего не требуете. Не велика отъ васъ корысть, что только за постоялое заплатите. Это въ будни хороши такіе гости, а ужъ въ праздникъ вовсе не подходитъ. Знала-бы, такъ и не пускала на праздникъ.

Дабы не стснять и не тревожить хозяйку, женщины вышли изъ дома и держались больше на двор, усвшись на крылечк и бревнахъ около него, но выходившій на дворъ хозяинъ для выдачи прозжимъ мужикамъ сна, овса и для другихъ хозяйственныхъ надобностей, нашелъ, что женщины и тутъ мшаютъ.

— И чего вы толпитесь тутъ у крыльца! Ни пройти, ни пробжать… Только мшаете. Шли-бы хоть куда-нибудь да походили, а то торчите какъ бльмо на глазу.

Но идти было ршительно некуда. Огороды для отысканія работы были обойдены третьяго дня, въ пятницу, идти къ Никольскому рынку и ждать тамъ найма было безполезно въ такой праздникъ, да къ тому-же женщины, по своимъ понятіямъ, считали грхомъ и искать работу въ первый день Пасхи.